Все тексты про эмиграцию

За последние годы я узнала очень важное про мечты.

Итак, я должна была позаботиться о двух вещах: о заработке и об официальном статусе. Визе, виде на жительство, и тому подобное. Из той точки, где я принимала эти решения, пока не было видно, что нужно делать со второй частью. Но мне отчетливо было видно, что я хочу, в первой части, про деньги.

Что такое переезд в другую страну?

Как выбрать город или страну? В июне 2015 я поехала на танго-фестиваль в Барселону. Со своим преподавателем. Мы выбрали город случайно, еще в феврале, и предвкушали эту поездку каждый день. До этого я была в Барселоне проездом и не понимала, за что ее любят во всем мире.

Весной 2015 года, живя в Москве, я запостила фотографию красивой улицы южного европейского города, полного цветов, написала «Я хочу здесь жить» и забыла про это. Моя терраса в Барселоне сейчас выглядит очень похожей на эту картинку. Это совпадение меня поразило.

Пара, бородатый стильный он и хрупкая она, и его собака. Молодой смешной породистый пес. Он, разговаривая с девушкой, гладит вставшую на задние лапы собаку, и вдруг мягким легким движением берет ее на руки, как ребенка. Собака привычно обнимает его лапами за шею. Она довольно крупная, но умостилась на его руках привычно, и едет, довольная. Пара идет в кафе, и тут он ссаживает пса с рук, отдает поводок девушке и куда-то идет через всю площадь. И с псом совершается ужасное, его хозяин, красивый и бородатый, все идет и идет через крошечную площадь, мимо фонтанчика и дерева в кадке, а пес ужасно плачет и рвется с поводка, а девушка ему совсем по барабану, а вы спрашивали, какие семьи бывают еще, кроме обычных пар.

За последние два года я узнала очень важное про мечты. Их очень вдохновляюще мечтать и довольно страшненько воплощать. Я расскажу вам, как я прыгнула из эмоции в рацио и добилась своего, но не расскажу, что из этого вышло, потому что пока в процессе.

Полгода назад я случайно забрела в Барселоне в маленькую антикварную лавку. Она меня поманила очень тусклыми, вечерними, желтыми, старыми витринами. Я пришла туда за своими серьгами для выступления: на Новый год танцевала танго в зеленом платье. Я откуда-то знала, что они там. Я впервые эту лавку видела. Я нашла их среди какой-то дребедени, они стоили 40 евро и были именно того оттенка, что нужно: с зеленым недрагоценным камушком, скорее, стеклышком. Я их очень люблю. На испанском (или каталане) серьги звучат как пьендьентес, почти как независимость.

Барселона шибает в нос запахом крепких сигарет, которые курили в прошлом веке, и тут же светит в глаза невероятной красоты темнокожей женщиной с ярко-алыми губами, мелькнувшей за столиком вечернего ресторана. Женщина улыбается кому-то, мне невидимому. Вечерние африканские барабаны в старом парке Цитадель смешиваются со струйками марихуаны, тут ею пахнет почти везде. В этот коктейль вплетается веселая собака, танцующий мальчик в ярко-красной футболке, непонятного пола очень старый, улыбающийся человек, играющий на палочках.

Когда-то, давным-давно, жизнь на два часа свела меня с Сашей Новиковым, владельцем агентства «Радость понимания», — они занимались, да и по сей день, кажется, занимаются социологическими исследованиями. Мы говорили с ним о внутренних перемещениях граждан России по стране, откуда и кто едет из других городов в Москву и Петербург, и зачем, и почему. Мне это нужно было для статьи, которую я тогда писала, и Саша любезно согласился мне помочь.

Когда я собиралась рожать дочку, мне казалось, что роды — это невероятный, масштабный космический процесс космической же боли. Я их страшно боялась. Упоительная мысль, что само не рассосется и обратно дороги нет, обдавала жуткой безысходностью и одновременно придавала сил. Ведь выбора не было! Заглянуть туда чисто теоретически и быстренько назад, если что, тоже никак не получилось бы.

В этом вопросе люди обнаруживают две любопытные вещи.

Я в свое время, сконцентрировав все смыслы своего переезда из Росиии, поняла, что приехала сюда дышать. Как же важен свет и воздух в доме! Та моя квартира была очень крошечная и без окон, только балкон в спальне. Темно (с утра я включала свет), тесно, душно, а летом — духовка, так как нельзя было кондиционеры ставить, дом старинный. И я там весь год сидела скрючившись, в темноте, как в пещере, за компьютером. Квартира была снята вслепую, и для первой эмигрантской квартиры была неплоха. Я очень любила там только спать — крошечная спаленка и балкон сразу у кровати. Помните мой жасмин? Иногда был необыкновенный, густой покой по ночам, особенно зимой в дождь, замирание сердца утром и большой колокол Кафедрала в окнах каждую четверть часа.

Вылезаю, как дикарь, обросший соцсетями и виртуальностью, в люди. Стряхиваю с себя сумеречную паутину, выхожу из подъезда на солнечный свет. Иду в Борн с тележкой впереди, похожей на детскую коляску, но для продуктов.

А еще, – сны эмигранта, – мне уже две недели снятся огромные, прекрасные русские реки. Сны, где я застряла в Москве в грязном снегу и пробках, кончились довольно давно; потом отснились люди, и вот сейчас снятся реки: Енисей, Обь, Лена, Ока, Белая (в родном городе течет), снится тайга, Сибирь и Урал, виды из окон на реку и лес, да с двух сторон, – такие, что дух захватывает; и я иду вдоль реки, смотрю на реку, слышу ее.

Я больше не жду, сжавшись, что меня отовсюду выгонят: из любимой квартиры, из Барселоны, из профессии, из отношений, из танцев, из мирной жизни. Чтобы понять, что я этого ждала всю свою жизнь, мне потребовалась большая работа с собой. Тревога сидит на плечах нашего брата как горжетка из потертой лисы у обедневшей балерины; не присматривать за ней и вообще ничего о ней не знать опасно, так как она все равно нами исподтишка рулит.