Танго над городом

Из тех детей, кому не на кого было опираться, вырастают очень стойкие взрослые. Я научилась плакать шесть лет назад, просить о помощи — пять. Мой бывший муж «воспитывал» меня по-спартански, и я знала твердо, что я не могу на него рассчитывать, особенно если у меня проблемы, — потому что кому сейчас легко, и я сама виновата. Особой доблестью в моей прежней жизни считалось справиться самой и так, чтобы никто не знал.

Я справлялась. Я от рождения маленькая и хрупкая, но за последние годы обросла броней и фундаментом, была мощная и массивная и не узнавала себя в зеркале. Я выносила все, решала вопросы, принимала решения, справлялась, справлялась, но однажды у меня сломалась спина, и я встала на костыли. Мне казалось, что я живу не очень хорошо, и вообще не очень живу, — моя психологическая практика занимала все время, порой я начинала прием в 7 утра, а заканчивала в 10 вечера.

Потом наступил апрель, и я очень хорошо помню этот день.

Почему-то я была в отчаянии — ничего не задавалось. Было сыро, солнечно, и несколько часов были свободными. Я ездила к доктору — лечила спину. А потом решила встретиться с подругой. И она дала мне телефон Галладенса, и я пришла на танго.

Я не помню первых уроков, наверное, я спокойно двигалась, и мне улыбался преподаватель, к которому меня поставили, — и впервые я вдруг удивилась, когда он мне сказал — «Я совершенно не чувствую твой вес, ты не опираешься на меня, и я не знаю, куда и как ты движешься».

Несомненно, я на него не опиралась. Как можно дать кому-то вынести твой ужасный вес, в чем бы он не заключался — в лишних килограммах, твоих проблемах или твоих потребностях, или, как здесь, в твоих неловких движениях?

Танго этого потребовало. В нем я вдруг оказалась одиночкой, танцующей самостоятельно. Я справлялась. Но в танго это было неуместно, и я не верила этому несколько месяцев и до сих пор не до конца верю. Никогда не надо обременять собой никого, я выучила этот урок железно только потому, что раньше окружающие люди не имели, возможно, достаточно ресурсов, чтобы меня поддерживать, или, возможно, не считали нужным на меня их тратить. Я выглядела человеком, у которого нет проблем и всегда есть решение для всего. Я была закрытой и никто не знал, что я в чем-то нуждаюсь.

Я не относилась к женщинам, которые говорят — «Как я ему могу дать себя контролировать» — я давала контролировать себя партнеру и охотно шла за ним, но часто танцевала так, будто не нуждаюсь в нем. Опираться весом на партнера, а если падаешь, быть уверенной, что тебя поддержат, — этому я училась первые месяцы танго прежде, чем начала учиться балансу: стоять самостоятельно, двигаться самостоятельно, не заваливаться набок, при этом быть вместе.

Но в начале я умела только одно — спасать партнера от самой себя, и я помню, как я старалась на него не опираться. Как я пугалась, когда все-таки не получалось и я валилась на него: «Хорошо, когда сама, и как ужасно, когда вдруг я падаю». Наверное, мой преподаватель будет раздавлен моим весом. Наверное, он раздражен этим. Наверное, я все испортила. Но он выдерживал, и мы двигались дальше, и на милонгах другие мужчины тоже вполне выдерживали мое неуверенное, шаткое танго.

В остальной жизни я перестала носить тяжелые сумки. К моменту начала танго я, спасая спину, накачала себе в спортзале мощные бицепсы и могла поднять чемодан в 15 кг одной рукой. Танго сделало мои руки тонкими и сильными, и мне перестало приходить в голову делать самой то, что мне было делать тяжело. Оказалось, окружающим мужчинам совсем не трудно принести мне все, что я хочу. Я стала чувствовать себя очень хрупкой. Я перестала игнорировать тот факт, что мне тяжело с чем-то справляться.

Пока я не знаю, как это делает танго, но я знаю, что такие изменения происходят у тех, кто им занимается. Я не знаю, что делает танго с мужчинами, но с женщинами оно делает то, что с нами обычно делает любовь — раскрывает бережно ту женственность, которой можно любоваться, которой ни к чему больше танцевать самостоятельно и в одиночку.