Звонили коты. Раса

— Ну а вот она не признает в нас личность, к примеру, — сказал Барсик.

— Это как? — спросил Мартын.

— Не проводит опросы, как мы хотим провести свой день, к примеру, — сказал Барсик.

— А что, разве можно по-разному проводить свой день? — поразился Мартын.

— Аск, — сказал Барсик. — Наш с тобой день может быть совершенно другим.

— Это как? — сказал Мартын.

— Ну, например, — сказал Барсик, — не мы могли бы приходить к ней в спальню, чтобы она уже наконец встала и поволоклась на кухню. А она к нам в комнату. С едой.

— Шутишь, — сказал Мартын.

— Ну да, — сказал Барсик. — Принести и сказать все вот это вот: «Я вас люблю, вот, милые мои котики, я принесла вам сырую печенку и куриную ножку». Правда, она плохо слова запоминает.

— Я вообще сомневаюсь, что она способна запомнить такой длинный текст, — сказал Мартын.

— И я сомневаюсь, — сказал Барсик.

— … Ну и понимаешь, она нас неправильно обнимает, — после пазуы сказал Барсик. — И у нее по этому поводу иллюзии.

— Что у нее по этому поводу? — уважительно спросил Мартын.

— Иллюзии, — пояснил Барсик.

— Похоже на глисты, — сказал Мартын. — Чем-то вот слова семантически похожи.

— Но не глисты, — строго сказал Барсик. — Глистов в нашей семье ни у кого нет, понял?

— Понял, — сказал Мартын.

— Так вот, — сказал Барсик. — А иллюзии есть. Иллюзии это когда женщина себе что-то придумает. И всем про это говорит. А это неправда. Недавно по телефону кому-то говорила — «я его с таким удовольствием обняла».

— Это про меня! — сказал Мартын. — Меня она обнимает так крепко, что я иногда пищу и вырываюсь. Но терплю. Я же ее котик.

— Ты не понял, — сказал Барсик. — Во-первых, это про меня. Но у нее это иллюзии, что она вообще умеет обнимать котиков. Не умеет. Обходится с нами, как с животными какими-то.

— А мы кто? — спросил Мартын.

— А мы личности, — сказал Барсик. — Мы раса.

— Кто? — уважительно спросил Мартын.

— Раса, — сказал Барсик. — Раса котиков. Это такое большое объединение. Самая ужасная раса на земле — это люди. Они узурпировали все права личности.

— Они что сделали? — уважительно спросил Мартын.

— Узур-пировали, — сказал Барсик. — Ты как в фейсбук для котиков не ходишь. Как неграмотный ты.

— Я там только в сообществе «Неглаженые кошечки» сижу, — сказал Мартын. — То есть ой, «Неглаженые котики».

— Тем не менее, — сурово заметил Барсик, — слово «семантический» применительно к глистам ты откуда-то приволок.

— Ну давай дальше про расу, — сказал Мартын.

— Так вот, — сказал Барсик. — Дельфины недавно добились, чтобы им присвоили статус «расы». Теперь они в фейсбуке для дельфинов могут писать «дельфин Вася, личность, состоит в отношениях с дельфином Катей, личностью».

— Это вон те свистящие рыбы? — сказал Мартын.

— Сам ты рыба, — сказал Барсик. — Это личности такие. Так вот, были бы мы личности, у нее не было бы никаких иллюзий. Она бы обнимала нас так, что мы бы сразу понимали — перед ней личность, а не какой-то там котик. Сырая печенка была бы дадена с уважением. А не с криком «а ну идите сюда, жрите раз просили». Как, по -твоему, обнимают личность и кормят ее сырой печенкой?

— Как? — уважительно спросил Мартын.

— Нежно, — сказал Барсик. — Нежно кормят сырой печенкой личность. Нежно обнимают. Гладят не когда им вздумается — ты идешь в лоток, немного пучит тебя, а тут тебя хвать, вздернут вверх и ну наглаживать. А как-то подойдут, спросят нежно — Барсик Борисович, а тебя можно гладить? а сейчас? а когда подойти?

— Откуда ты вдруг Борисович-то? — спросил Мартын.

— Неважно, — горько сказал Барсик. — Какая теперь разница. Права попраны. Уехала — нас не спросила. Обнимает нас так себе, еще и хвастается по телефону. Видели бы люди! Печенку сырую просим который месяц, не фуагру какую — нет, не дает. И главное, понимаешь, нежности нет. Схатила, потащила, обцеловала всего, прямо морду, а я может, из унитаза пил только что. Может, наоборот, усы недооблизал, а там консерва.

— Может, это страсть у нее, — предположил Мартын, — Говорят, женщины в страсти неразборчивы, прямо по консерве целуют.

— Хм, — сказал Барсик. — Может, правда, страсть?

— Точно, — зашептал Мартын. — Она вон когда «жрите идите» говорит, она потом так смотрит. Специальными глазами.

— Как? — зашептал Барсик.

— Нежно, — шепчет Мартын. — Сначала грубо сказать, а потом нежно смотреть, это страсть.

— Откуда ты знаешь? — волнуется Барсик.

— В сообществе «Неглаженые кошечки» объяснили, — шепчет Мартын. — Там сказали, если кошечка говорит «Уйди, дурак» и убегает, а потом нежно смотрит, то это страсть, и надо снова подойти, даже если вся морда уже расцарапана, а ты все равно приближайся и приближайся.

— Ты зачем там сидишь, — шипит Барсик, — я тебе запретил туда ходить, ты еще маленький!

— Я личность, — шепчет Мартын, — не попирай мои права, я состою в расе, сам сказал!

— Ладно, замнем, — сказал Барсик. — Значит, если сначала по морде, а потом нежно смотрит, то это страсть. К нам. А наша-то не знает.

— У нее иллюзии, — хихикает Мартын. — Что она вообще что-то умеет делать с котиками.

— Какое слово, — говорит Барсик. — «Иллюзии». Извилистое. Чем-то похоже на глисты.

— Семантически, — говорит Мартын. — Семантически похоже.

— Так бы и дал тебе подзатыльник, — говорит Барсик. — Прямо по консерве.

Работать с этой темой у Юлии Рублевой

Читать по теме