Звонили коты. Абьюз

— А что, Мартын, — говорит Барсик, — ты, может, гражданин?

— Я котик, — говорит Мартын. — А что?

— Наша-то абьюзер, вот что. Абьюзом занимается, — говорит Барсик.

— Чем-чем? — говорит Мартын.

— Абьюзом, — говорит Барсик.

— Это вкусно? — говорит Мартын.

— Дурак ты, хоть и котик, — говорит Барсик. — в «Неглаженных котиках» Кеша Мягкий говорит, что все наши хозяева — абьюзеры.

— Ты давай объясни по-человечески, — говорит Мартын. — а то сам меня за «глисты» и «семантический» извел, а сам вон чего.

— Ну вот помнишь, в фейсбуке для котиков все писали, что попьют, мол, из унитаза, или, например, поедят плотно печенки там какой, или консерву, идут вылизываться, а их хозяева хвать-похвать поперек набитого живота и давай в усы целовать. Помнишь? — говорит Барсик.

— Помню, — говорит Мартын.

— Вот это и есть абьюз, — говорит Барсик.

— Целовать в усы — абьюз? — спрашивает Мартын.

— Целовать в усы, когда это внезапно! — поясняет Барсик. — Ты не планировал, а тебя хвать-похвать попе…

— Это я понял, — перебивает Мартын. — Но раньше мы с тобой говорили, что когда прямо по усам наша целует, — это страсть. Что, мол, женщины испытывают к своим котикам страсть, вот и хватают. И эту, нежность. Поэтому им даже попитый унитаз нипочем.

— Я не совсем еще понял, — признается Барсик, — когда страсть, а когда абьюз. Но абьюз надо запрещать, а страсть придется вытерпеть. Уважение проявлять к чувствам женщины.

— Да, в «Неглаженых кошечках» тоже об этом пишут, уважение, мол, к чувствам женщины, то есть кошечки, залог целой морды, — задумывается Мартын.

— Тьфу, ненавижу, когда ты там сидишь, как не мужик прям, а киса какая, — морщится Барсик. — Ладно, слушай. Короче, давай нашей запретим ее абьюз.

— Давай, — говорит Мартын. — Только нам надо понятийный аппарат выработать.

— Что? — изумляется Барсик. — Ты где опять это взял?

— Политологов наша смотрит, в трубе такой, — поясняет Мартын. — Они там перед тем, как поужинать, говорят «понятийный аппарат», «понятийный аппарат». А потом ужинают. Колбасой.

— Ладно, — говорит Барсик. — Ты мне потом все расскажешь, что за колбаса и что за труба.

— Это аппарат, чтобы колбаса внутри хорошо легла, — говорит Мартын. — Я так понял.

— Приступим, — объявляет Барсик. — Что мы ей запретим?

— Запретим говорить одно слово, ты его ненавидишь, — говорит Мартын. — Я его даже произнести не могу, противно.

— Какое? — говорит Барсик.

— Кытя, — говорит Мартын.

— Ненавижу, — говорит Барсик. — Аж передергивает. Кытя!

— И меня, — признается Мартын. — Берет нас, прямо так сжимает, и говорит — кытя, кытя! Таким противным голоском, будто мы дебилы.

— Ага, — говорит Барсик. — Не киса. Не котик. Не кыш даже! А кытя! фу! Ненавижу!

— Ненавижу, — ежится Мартын. — Запретим ей!

— Запретим! — говорит Барсик. — А еще давай запретим нас в живот целовать.

— Почему? — спрашивает Мартын.

— Я суровый, — говорит Барсик. — Я сильный. У меня когти. И загривок. Пусть уважает! А она меня опрокидывает, и прямо видно, что живот мой пушистый, и беззащитный, как енот какой! Ненавижу! Запретить ей!

— Запретить ей, — вздыхает Мартын. — А мне нравится, когда она мой животик чешет и говорит, что у меня там шерстка цвета топленого молока…

— Не раскисать! — сурово говорит Барсик. — Мы не еноты какие кверху пузом! Абьюз не пройдет! ты еще небось мурлычешь?

— Иногда, — сознается Мартын. — Негромко.

— Ты должен сурово всей мордой показать, что это насилие над личностью! — велит Барсик.

— Ладно, — вздыхает Мартын. — А еще какой ейный абьюз?

— Ейный! — говорит Барсик. — Не позорь меня, деревенщина, ты из приличной семьи. А вот у нее какой ейный, тьфу, ее абьюз, — она поет.

— Поет! точно! — вспоминает Мартын.

— Скрипучим таким голосом, — говорит Барсик. — Про нас. Два куплета.

— Про нас мне нравится, — стесняется Мартын. — Может, пусть поет?

— Я не просил ее петь про нас! — говорит Барсик. — Пение без запроса абьюз! Вот там есть слова «волосатый Барсик, волосатенький Мартын» — тебе что, нравится?

— Нравится, — прижимает уши Мартын. — Волосатенький. Нежно. Я не лысый какой абиссинец. Я полосатый волосатый!

— Мы пушистые, — поясняет Барсик. — Мохнатые. Лохматые! А волосатый это пусть гуманоид какой!

— Запретим? — вздыхает Мартын.

— Запретим! — говорит Барсик. — Пусть переделает в полосатый. Я полосатый! Таких полосатых еще поискать!

— И я полосатый! — приосанивается Мартын. — Волосатый полосатый!

— Бестолочь, — говорит Барсик. — Так с тобой абьюз на абьюзе и будет. Ладно, пошли. Аппарат вырабатывать. Колбаса, печенка. Чтобы легли хорошо.

— Пошли, — говорит Мартын. — И напишем в «Котиках», что запретили ей «кытю» и петь.

— И чтобы пузо не чесала, как еноту, — говорит Барсик, — и ты смотри, не мурлыкай, противостой ее абьюзу. Противостои. Не раскисай, как сопля. Хочет чесать — пусть бороду чешет нам или за ушами. Есть где чесать!

— Не буду, — шепчет Мартын. — Не буду мурлыкать. Абьюз не пройдет.

Работать с этой темой у Юлии Рублевой

Читать по теме