Успеть до лучины

– Допустим, у тебя нет амбиции всегда оставаться юной. И даже нет хронической усталости, потому что ты действительно умеешь отдыхать и расслабляться, как мало кто в нашей угрюмой стране. Но как быть с внутренним газированным задором, толкавшим на приключения? Он исчез или остался? Кажется, сейчас самый яркий экспириенс сводится к тому, чтобы ночью поехать с проверенными людьми в незнакомый ресторан или сорваться одной в Европу.

– У меня была достаточно безумная юность, если я дам себе волю сейчас (а иногда я это делаю), это будет все так же безумно, только сообщников у меня почти не осталось. То есть я не жалею об этом газированном задоре. Он, увы, всегда со мной, только я научилась его регулировать. И это тоже увы.

– Какой последний безумный поступок ты совершила?

– Слушай, если я об этом здесь расскажу, я не буду иметь права быть автором одной из глав своей книги.

– Самое острое переживание последних месяцев?

– Это были два «расстрельных» дня. К тому времени в моей жизни скопилось много того, что мне не нравилось. И что я годами или месяцами терпела.

В один из дней я встала утром и объявила некоторым своим знакомым людям об изменении правил игры, при этом я совершенно не была готова к компромиссам, о чем объявила тоже. Я не ставила им условий и
ничего не просила (они бы все равно не сделали), просто сообщила, что общаться больше не буду. Двое из них исчезли из моей жизни, трое изменились, хотя я этого не ждала.

С тех пор в моей жизни стало получше со всякими приятными штуками и похуже со всякими противными. А я получила хороший урок – что можно не приноравливаться к боли или к отвращению, а просто не связываться с тем, что причиняет боль или вызывает тошноту.

– Как у тебя с влюбчивостью?

– Плохо. За 40 лет всего четверо мужчин, которым я говорила слово «люблю». Не считая Ваньки Евченко в третьем классе, но я ему не говорила, а просто молча страдала.

– Какие развлечения юности, не считая секса, интересны и теперь, а какие больше не веселят? А что новенького?

– Развлечения? О, с ними стало гораздо лучше, чем в юности. Я инфофаг. Я способна читать что угодно, даже инструкцию на рулоне туалетной бумаге. Если меня не трогать несколько дней, принести интернет, еду и оставить в покое, то я дня через три вынырну из сети задумчивая и придумавшая много чего новенького. Я поглощаю информацию, она дает пищу моей фантазии, а главное, что я всегда умела и умею – это мечтать и фантазировать.

Слушай, я понимаю, что ты не об этом спрашивала. Ты спрашивала, трясу ли я позорно своими старыми костями на каких-то ночных танцульках и можно ли меня там подловить соперничающей за внимание небритого юного мачо с какой-нибудь персиковой девушкой 22-х лет.

Нет, Марта. Мне грустно, но небритые мачо приходят по ночам ко мне домой. Они понимают, что я по морозу или по жаре не доеду, на танцульках меня прихватит артрит, девушка будет обидно надо мной смеяться, и поэтому я не хожу на танцульки.

– Веришь ли ты, что взрослые мужчина и женщина могут построить вместе новые долгосрочные отношения или те и другие вынуждены брать для опытов более податливый человеческий материал?

– Верю. Знаю. Вижу. К тому же, что ты называешь податливым человеческим материалом? Более упертой, безжалостной, не способной к компромиссам, эгоистичной, жестокой, чем я была в свои 20 лет, я не была.

– Ты помнишь безжалостную историю Ирвина Ялома о женщине шестидесяти пяти лет, которую не полюбил мужчина тридцати пяти. Она, пишет Ялом, видела проблему в чём угодно, кроме некоторой разницы в возрасте. Как ты думаешь, у любого где-то есть своё слепое пятно «осознанного неосознания»? Как часто оно связано с возрастом? Часто ли мужчины жалуются, что девки их не любят, потому что дуры (а не потому что не любят брюхатых папиков)? А ты можешь нащупать своё слепое пятно?

– Часто ли женщины, чью разницу в возрасте с мужчиной они считают ощутимой, думают, что их бросили потому, что мужчина упертый дурак, а не потому, что она его на 4, 6, 8, 10, 15 лет старше? Это я твой вопрос дополняю. Я не вижу проблемы в разнице в возрасте. Все, что до 12-15 лет, относится к одному поколению и разница в возрасте невеликая. Тридцать лет – это ощутимо. Но тоже всякое бывает. Насколько я знаю историю, о которой ты пишешь, он бросил ее бы и в том случае, если бы она была младше – просто потому, что она давала ему противоречивые двойные сигналы и нарушала его границы. Для того, чтобы отпугнуть партнера, не обязательно быть его старше. Можно делать просто много других неприятных вещей.

Я вижу в твоем вопросе беспокойство другого рода. Понимаешь, я считаю, что, конечно, люди без огромной разницы в возрасте лучше понимают друг друга. Так же как и люди одной религии, одной страны проживания и т д. Но моя работа дает мне достаточно богатый человеческий материал, чтобы утверждать, что этого недостаточно. И это даже не необходимое условие. Твой же вопрос не про любовь, а про функции: какой нужно быть, а какой не нужно, чтобы тебя любили, и уж, на худой конец, не покинули? Может быть, если все будет тип-топ по возрасту и по цвету кожи, то тогда не бросят? Или, если я буду за собой ухаживать, то тогда не бросят?

Не бросают любимых. Остальных – старше, младше, – бросают, оставляют, терпят. А уж что делает любимую женщину любимой, или что делает любимого мужчину любимым, я не знаю.

Про свое же слепое пятно если бы я знала, то каким же оно тогда было бы слепым?

– Боишься ли ты смерти?

– О, это очень удивительный вопрос. Оказывается, когда люди боятся смерти, они боятся разного. Кто-то небытия, кто-то смертных мук или боли, кто-то зависимости или беспомощности. Я боюсь боли. То есть да, я боюсь смерти, а почему – потому что я боюсь боли.

– А чего ты вообще боишься?

– Я боюсь проглядеть что-то важное в любимых людях. Что-то, что изменится, а я не буду об этом знать – например, потому что была в этот момент слишком равнодушна или слишком тревожилась о другом.

– Мне кажется, взрослая женщина непобедима, если не пытается играть на девочковом поле. Она личность, художник, профессионал, любящий и любимый человек, но не беспомощная мяфа с дак-фэйсом, которая требует от мужчин всего и много, потому что она дееееевочка. Я различаю женственность и инфантилизм, но многие путают. Пристойна ли инфантильность в 40? Пристойна ли трансляция агрессивной сексуальности после пятидесяти? Кстати, что такое «пристойность»?

– Можно я отвечу коротко? Согласна с первой частью вопроса, на три последующих отвечу – 1) нет, 2) нет, 3) для меня это уместность.

Марта, послушай. Всем тем, кто боится стареть, нужно прочитать про физиологию старения. Думаешь, дамы в 60 и в 70 надувают губы силиконом, потому что хотят секса? В этом возрасте либидо не сильное и вполне себе регулируемое. Дак-фейс в 40 это признак того, что девочка не выросла в женщину, в 50 – что девочка боится умереть, боится пустоты, и единственный освоенный способ её заполнить – ощущение того, что тебя хотят как объект. Если мы к сорока полны, если знаем множество других способов заполнять себя, ощущать себя наполненной, нам будет не так страшно в 50 (а сейчас это считается возрастом зрелой молодости) и в 70.

– Я от души надеюсь, что нежность, женственность и мягкость, это не возрастные категории, и мы не огрубеем неизбежно, как наши локти и коленки. Или это я напрасно?

– Я тоже надеюсь, но, послушай, я больше не могу отказывать себе в удовольствии захохотать над тем, что раньше меня бы возмущало, ранило или приводило в негодование. Я раньше, веришь, никогда не могла позволить себе смеяться над мужчиной, а теперь запросто – если он ведет себя смехотворно.

Я перестала бояться не оправдать ожидания всяких дядек и тетек, а также девочек и мальчиков, которые приходят ко мне в блог или ко мне в жизнь с одной целью, – сказать, какой я должна быть, чтобы их не разочаровать. Я просто шлю их в жопу без лишних слов. Я перестала хотеть быть для всех и во всех ситуациях хорошей, чем экономлю себе массу времени и сил. Близкие мне люди знают, какой жесткой, своенравной, упрямой и вредной сукой я бываю. Не близкие тоже.

– Из честных преимуществ возраста мне известно только одно: при правильном образе жизни мы становимся всё более органичными в мире. Сначала он ужасно жмёт и давит, потом осваиваешься и даже можешь его менять, а позже врастаешь, как дерево или камень. В остальном же, это невероятно увлекательная игра, которая, к сожалению, происходит с небольшой, но постоянной потерей очков. Всё это немного безнадёжно, нет?

– Слушай, смирись уже с тем, что ты умрешь. «Доктор, я умру? – А как же!» Это единственная гарантия, которая у нас есть, и, если ты ощущаешь безнадежность, то я какое-то облегчение. Это как при родах, сначала радуешься беременности, потом надеешься, что как-нибудь рассосется, потому что рожать страшно, потом понимаешь, что так или иначе родишь, и приходишь в ужас, потом так устаешь таскать этот чертов живот, что скорее бы.

Может, я, конечно, не поняла твоего вопроса, но, мне кажется, ты на своем пути вперед видишь только те камни, которые ты уже не соберешь. А я – в силу того, что больше знаю о самом процессе и психологии старения – еще и те, которые мне должны очень понравиться. У меня от твоих вопросов уже старческий артрит и подагра, а мне, между прочим, всего 40.

– Если пересмотреть мои жизнерадостные вопросы, то выходит, что я так или иначе употребила слова «тревожность», «отчаянье», «страх», «смерть», «неизбежность» и «безнадежность». К сожалению, не нарочно. Эти переживания могут настигать человека в любом возрасте, но со временем приходят чаще. Может ли быть иначе? Как нужно жить, чтобы было иначе? Как не выстраивать цепочку между возрастом, старением и всеми этими ужасными словами? Чтобы, наоборот, было возраст-взросление-опыт-свобода-сила-лёгкость?

– Как не выстраивать эти ужасные цепочки? Ответить себе на вопрос: «какие именно мои убеждения заставляют меня их выстраивать». Когда я раньше думала о возрасте, то большая часть моих бессознательных убеждений была постыдно архаична и относилась ко времени крепостного права. Я не шучу. Подумай об этом. Чтобы умирать от страха старости и некрасивости сейчас, в наши 40, надо совсем быть слепой и глухой к современному миру, к своим ощущениям, нужно жить в плену чуждых нашему времени установок.

Расскажу тебе одну историю. Моя клиентка, вполне современная девушка, имела правило: в выходной день она должна была переделать все дела до полудня. Если она не успевала, день считался пропавшим. Так ее научила бабушка, а ту, подозреваю, ее бабушка, и т д. В результате моя клиентка в выходные дни имела много поводов быть собою недовольной.

Так вот, эта история имеет под собой простое основание. Бытовое. Надо было успеть до лучины. Зимой темнело рано, уже после обеда жгли лучину да пораньше ложились спать.

Марта, я так хочу, чтобы мои знакомые женщины перестали пытаться успеть сделать все до лучины. Хотя бы потому, что сейчас электричество и все прекрасно видно до самой поздней ночи, и можно столько успеть, если перестать сжиматься в ужасе.