«Девочка и пустыня»

Глава 13 Моя вторая свадьба

Примерно через год после нашего расставания, спустя несколько недель после того, как я попросила у него передышку, совершенно внезапно, сюрпризом, я получила от мужа предложение руки и сердца. Он обставил все очень красиво — прислал свидетелей с нашей первой свадьбы, с цветами, заказал столик в ресторане, пригласил гостей и купил платиновые обручальные кольца. Я была в черном — так как просто собиралась сходить с ним в ресторан и не знала, во что это выльется.

В это время я уже на все наплевала и просто плыла по течению — настроившись на то, что пусть все будет как будет. От того времени я помню какую-то эмоциональную усталость: я просто не могла больше думать и беспокоиться ни о чем, не могла больше ждать его назад и перестала представлять себе, как все будет, если все вернется. Это называется словом «отпустить», и это действие у меня не получается толком никогда, пока я действительно не устану и не махну на все рукой.

Так вот, у нас состоялась очень смешная и забавная свадьба. Мы проснулись на следующее утро после «свадьбы», посмотрели друг на друга и захохотали. В соседней комнате в странных позах спали пьяные гости, которые зачем-то приперлись вместе с нами из ресторана. Мы встали, оделись, выгнали гостей и поехали на машине к нашим родителям, чтобы оповестить их о счастливом, хоть и достаточно легкомысленном воссоединении.

Потекла наша семейная жизнь. Наступил новый год. Я училась, работала за компом, мурлыкала и стала почти безмятежной.
И вы никогда не поверите — что я делала иногда по ночам, сидя над редактурой очередного текста.

Я тосковала по тем временам, когда осталась одна и во мне стремительно шли колоссальные изменения. Когда все ночи были мои, когда я знакомилась сама с собой, делала открытия о себе и своей жизни, и главное — чувствовала, как я все преодолеваю.

Преодоление

Знаете, когда топчешься на одном месте, и конца края этому не видно, и ты не можешь с чем-то справиться, и чувствуешь себя бессильной и беспомощной, и в какой-то момент — у меня всегда это происходит внезапно, – ты встаешь с утра и чувствуешь, что все изменилось, прежде всего в тебе самой, и ты уже по-другому способна на это все взглянуть, – вот тогда ты понимаешь, что поднялась еще на одну ступеньку.

Когда над тобой висят грозные бытовые и финансовые проблемы и ты плачешь по ночам от усталости и ответственности, а потом встаешь и что-то делаешь, и все сдвигается с мертвой точки, — тогда ты чувствуешь свою силу.

Когда ты, словно выныривая из темной одинокой глубины, идешь на улицу, одна, через силу одевшись и накрасившись, и тебе на улице какая-то женщина просто дарит цветок – «вы такая красивая и яркая» — ты чувствуешь, как прекрасны на самом деле этот мир и твоя жизнь.

Я прошла испытание на любовь к собственной жизни. Жизни с утраченным смыслом. Я научилась жить сначала пятиминутками, потом — часами, потом — днями, радость или боль которых мне не с кем было разделить.

Я научилась с благодарностью принимать банальнейшие вещи – и на первом месте в этом списке у меня теперь стоит солнечная погода, которую поначалу я так боялась.

Я научилась — и не утратила этого умения до сих пор — очень остро чувствовать себя живой и настоящей.

И научилась я всему этому одна, без своего спутника, и в нашем «втором» браке меня не покидало ощущение, что я держу при себе какую-то тайну, тайну сговора с самой собой.

Я не смогу вам сейчас выразить, в чем эта тайна заключается. В том, что во мне так много любви? Просто любви как состояния? Много чувственности и смелости, которые я мало кому показываю? Женственности? Какого-то непонятного ощущения волшебства, тайной чудесной подложки, скрытой под обыденностью?

Тогда я впервые стала учиться доверять своей жизни. И своей судьбе. Я словно бы заглянула за кулисы — и обнаружила, что мир не кончается нигде.

Я боялась, боялась, что утрачу это чудесное умение быть счастливой ни от чего, и помню, как по ночам я смотрела на свои руки — худые, красивые, с небольшим сверкающим бриллиантом на пальце, и клялась себе, что не буду забывать все, чему я научилась за время своего одиночества. Я боялась сытости и монотонности, слишком благополучного, безмятежного, сонного существования — и правильно делала. Я скучала по тому огню, которым горела этот одинокий год, и боялась, что он потухнет.

* * *

Поначалу мы не обсуждали наши отношения, и я ни в чем его не упрекала. За год нашего расставания было достаточно разговоров обо всем этом. Я чутко следила за тем, что происходит, и прежде всего — хорошо мне или нет.

С одной стороны, мне было чертовски хорошо. Меня снова пригрели и спрятали на могучей мужской груди, обо мне заботились, я приходила вечером домой и остро ощущала удовольствие оттого, что я вижу его машину. Она вновь стояла возле нашего подъезда, и окна светились, и меня ждали. Я вспоминаю, как во время защиты второго диплома, когда я была едва жива от усталости и недосыпа, муж будил меня ласково по утрам и на столе уже стоял приготовленный им завтрак.

С другой стороны, моя жизнь за время его отсутствия достаточно изменилась. Я фанатично училась и много работала, завела множество новых знакомств, в общем, я была уже не той, что раньше. И появилась дистанция.

Если мне казалось, будто что-то идет не так и мне снова может быть больно, я моментально замыкалась в себе и отходила на прежние позиции. Как Гобсек, перебирая свои сокровища, я перечисляла — я теперь умею быть одна, у меня любимое дело, я красивая, я нравлюсь мужчинам, я ничего не боюсь.

Но я боялась.

Как собака, которую долго били током, я шарахалась от двух тем в нашей новой совместной жизни — его измен и его ухода.

Я ему больше не доверяла. Я предупредила его, что не нужно отключать телефон, когда приходишь домой поздно, – потому что я сразу буду думать всякую ерунду. Иными словами, я по кругу вернулась к тому, от чего пыталась уйти — к контролю.

Если не было контроля над поведением другого человека, я чувствовала себя в опасности. Да, это было так. Я снова боялась обмана.

И было еще кое-что. Это началось не сразу, я не помню точно когда, и тут я могу только печально констатировать факт. Он вновь начал угрожать уходом. Если его что-то не устраивало и мы ссорились, он менялся в лице и говорил «тогда я уйду».

И я затыкалась.

Я теперь понимаю, что мы оба были глупы и беспомощны. Мы не умели сотрудничать. Мы не умели договариваться — как договариваются, например, бизнес-партнеры — спокойно и без эмоций. О форс-мажорах, о желательном поведении. Мы не умели идти на компромиссы.

Мы не верили друг в друга. Мы не верили в то, что другой готов измениться ради близкого человека. Мы были готовы терпеть до последнего, а потом сразу рвать.

Я пишу, а сама очень волнуюсь, потому что только сейчас, спустя несколько лет, я учусь сначала говорить, спокойно и свободно, что мне нужно и что — нет, а потом уже ждать чего-то от человека.

Но тогда, в своем браке, мы совершали поочередно все типичные ошибки многих пар.

Тогда, во время описываемых событий, я заранее придумала себе, что, если я ему что-то скажу, все равно ничего не изменится. Да и события по значимости были такими, что, начав речь, я сбивалась и заикалась, начинала грозить и упрекать.

Да, спустя полгода после нашей второй свадьбы мы вновь ссорились. Я с ужасом стала понимать, что это, кажется, не тот человек, который мне нужен. Но я не хотела себе в этом признаваться. Каким должен быть «тот» — я тоже не задумывалась.

Что мне делать с собственным ощущением утраты безопасности, контроля, доверия — я не знала. На психотерапии я вызубрила, что мы можем контролировать себя, но никак не другого.

Практически же мое самоощущение зависело только от одного — сделает ли он что-то, что причинит мне боль, и справлюсь ли я с этим.

Три утраты

Женщина, которую внезапно покинули, ощущает три утраты.

Она теряет:

• чувство, что этот мир безопасен;
• чувство базового доверия к миру;
• чувство, что этот мир изобилен и в нем достаточно для нее любви, счастья, денег, тепла. Многие мне признавались, и я помню по себе, что мир начинает представать настоящей пустыней.

И эти потери волочатся за нами и после разводов и расставаний — вот в чем их опасность! Когда ты приходишь в свой дом, а он ограблен, и ты видишь, что по всем твоим интимным закоулкам прошлись грязными ботинками, вывернули все наизнанку, — тогда ты еще долго будешь подскакивать ночью в постели и проверять замки, потому что твой дом больше не безопасен.

Примерно то же самое ощущала и я.

Мы прожили примерно год в режиме довольно нестабильном, мы не смогли поменять модель нашей семьи, не смогли увидеть, как мы изменились — причем изменились в разных направлениях. И спустя какое-то время — я точно помню, что это было поэтапно, — снова началось разрушение.

Однажды весной мне приснился сон, в котором я ощущала себя очень любимой другим, совершенно незнакомым мне мужчиной.

От этого незнакомца шло тепло, нежность, желание и уважение, и во сне я с изумлением это принимала. Проснувшись, как от толчка, часов в пять утра, я пошла на кухню и там впервые призналась себе, что я несчастлива в своем долгожданном, вновь обретенном союзе. Не передать вам, как мне было страшно это признать. К тому времени мы были вместе в общей сложности 12 лет. Включая и тот год, который провели по отдельности. 12 лет я произносила про себя только одно мужское имя, только к нему мысленно обращалась и с ним говорила. И вдруг – этот незнакомец во сне и ощущение иссушающей жажды в собственной душе, словно то, чем ты ее утоляла, перестало быть чистой прохладной водой.

После этого сна я затосковала. Спустя еще примерно месяц я расплакалась, когда мы смотрели фильм «Любовь и голуби», и призналась мужу, что часто чувствую себя одинокой и что — да, мне так тяжко далась вся эта история, и что я отвыкла с ним делиться самым сокровенным. Он утешил меня как мог, но ледяной комок так и стоял у меня в груди.

Я вспоминаю это ощущение замкнутости и утраты былой открытости. Ему иногда приходили непонятно от кого смски, иногда он возвращался очень поздно, мы ругались, и однажды он снова пришел под утро.

Я запомнила ту ночь абсолютно ледяным пониманием того, что этот человек, претендующий на место самого мне близкого, зная, от чего мне больно, все-таки это «больно» делает. Значит, делает совершенно сознательно. Значит, я ему не дорога — он рискует меня потерять и идет на этот риск.

Я не помню, чтобы я наутро выясняла отношения. Помню только, что с какого-то момента внутри себя перестала называть его по имени.

А еще в то время у меня появилась новая работа. Я защитила диплом психолога, но работа, по иронии судьбы, была по моей филфаковской специальности. Кроме статей, я занималась продажами рекламы и очень активно стала общаться с деловыми кругами нашего города. Все это занимало меня целиком.

Я думала, что очень увлечена новой работой, я думала, что я трудоголик, пока однажды отчетливо не осознала, что просто не хочу идти домой. Впервые в жизни. Я шла после работы, был синий апрельский вечер, я садилась на каждую скамейку и смотрела на город. Было огромное небо, свежий весенний воздух, а мне было так одиноко, как никогда. Одиноко, несмотря на то, что дома меня ждал муж и все, казалось бы, было относительно стабильно.

Было время, когда мне хотелось делиться с ним всем-всем, было и время, когда мне хотелось, но я не могла. А теперь мне впервые не хотелось.

Думаю, я тоже причиняла ему много боли. Помню наши разборки, бесконечные, вызванные моими страхами. Помню, как отчаянно мне хотелось только одного — чтобы он сказал хоть какие-то слова, чтобы он обнял меня и успокоил. Но у него тогда не было для меня слов — или я их перестала слышать. Теперь я удивляюсь этому, потому что сейчас в моей жизни мужчины умеют меня утешать — или я научилась утешаться.

А потом все сошло, как лавина. Он уезжал на рыбалку — я привычно собрала ему корзинку с продуктами и впервые не спросила, куда он едет и с кем. В тот вечер у меня была сдача номера, я болела и сидела в редакции, замотанная в чей-то огромный пуховый платок. Он позвонил на мобильный, услышал, как я кашляю, сказал, что рыбалка отменилась — я вяло подумала, что скорее всего он ездил на свидание и оно обломилось. Но мне было все равно. Он предложил привезти лекарство прямо в редакцию, я опять вяло подумала, что это на него не похоже, согласилась, он приехал, я села в машину, взяла лекарство и заторопилась уходить.

И уже уйдя, я вдруг сообразила, что абсолютно отвыкла от его заботы, от того, что он меня подвозит или не подвозит, я привыкла, что он перестал снабжать меня деньгами, мы больше не спали вместе, я больше не готовила ему еду. Я приходила со своей сумасшедшей работы раза четыре в месяц под утро — иногда нас развозила редакционная машина, иногда приходилось брать такси, — и в нашем темном закоулистом дворе он меня не встречал, потому что в шесть утра ему надо было заниматься йогой. И я, идя по темному двору, каждый раз думала – если сейчас меня тут убьют, он даже не проснется.

Завтраки по утрам канули в прошлое, наши ритмы жизни не совпадали, и у нас больше не было никаких мотивов, чтобы сохранять наш союз, в котором нас обоих многое раздражало.

Я не знаю до сих пор, что происходило в нем. Забегая вперед, скажу, что на излете нашего брака, буквально в его последние дни, он все же пошел к психологу. Пошел один, пробыл там часа четыре, и я не знаю, что он оттуда вынес — в любом случае было уже непоправимо поздно.

Однажды утром я поехала на встречу в другой конец города. Был август или начало сентября — я помню солнце и желтые листья. Я в то утро ощутила прилив необыкновенной любви к нему, подумала «может быть, все еще наладится?» — купила арбуз и поехала к нему на работу. Я хотела сказать «я тебя люблю», открыла рот и произнесла «я тебе больше ничего не могу дать».

Он отвез меня домой и даже не поднялся. Вещи забрал потом.

Приехавшая с дачи дочка отнеслась к этому спокойно: мы последние полгода жили под дамокловым мечом его ухода.

Больше мы в нашем доме никогда ни единой ночи не провели вместе. Мы не ссорились, не выясняли отношения, при встречах болтали и смеялись, через год наняли адвоката, и нас тихо развели без нашего присутствия. У меня екнуло сердце, когда дама-адвокат сказала по телефону: «Ваш брак расторгнут». Я позвонила мужу, и мы с ним помолчали в трубку. А потом договорились пойти в ресторан, пошли и там очень весело провели вечер. В честь нашего развода.

Этот брак был дорог нам обоим, несмотря ни на что.

Отвечу на незаданные вопросы. Да, я думаю, он продолжал мне изменять. Да, я в какой-то момент сказала себе «я его больше не люблю» — и это было страшнее и труднее, чем сказать «он меня больше не любит». Нет, не думаю, что на наше расставание повлияли третьи лица — у него, насколько я понимаю, тогда только начинался очередной роман, но я точно не знаю, а у меня еще долго ничего серьезного не было.

На этом позвольте закончить хронологическую часть нашей саги.