С чего начать этот рассказ?

С вашей деликатности?

Вы почти не задаете мне вопросов, почему я переместилась одним махом из +23 на синем море в ноябрьскую подмосковную хтонь, завела собаку и не еду за котами. Я благодарна вам за это. Сил не было и сейчас не очень.

Про котов успокою сразу. Поеду, в январе. Пока не было сил. Они там с моей помощницей Ксюшей, она живет с ними в моей квартире, я продолжаю ее оплачивать.

Начну с того, что врач-флеболог сказала мне в Москве почти три года назад: вам нужно снова танцевать.

Я окаменела от ее слов, привычно вырубила все, что я чувствую по этому поводу, и улетела в Барселону, домой.

Спустя год я наняла помощника в инстаграм. Наступил карантин. Он просил у меня ролики. Я залезла в папку «танцы».

А там три тысячи фото и видео. Тренировки, турниры, выступления, платья, уроки, туфли, музыка. Три тысячи. Это что, все про меня? Это что, так все серьезно? Нет, это же танцы. Вот работа это серьезно. Три тысячи фото и видео. Три тысячи моей жизни, которую я положила лежать в кусты, как мусор, и ушла.

Или, может, рассказать про то, о чем я до сих пор не хочу думать, о чем мы никогда не говорили с моей дочкой, когда закрыли границы. Вдруг мы никогда больше не увидимся? Или не увидимся много лет? Много лет? Много. Или кто-то из нас погибнет от короны, а второй сидит запертый. В другой стране. Никогда не озвучивали друг другу. Тишина была над моей террасой, 9 месяцев тихого страшного неба. Ничего не летало, кроме чаек.

Это был самый страшный страх. Я не обнимала ее почти год, пока не появились первые НЕ эвакуационные рейсы. Я тут же улетела в Москву, это был декабрь прошлого года (на эвакуационных я не могла сделать доки для котов, все было закрыто, да и не соображала ничего тогда от ужаса)

А если повторится?

Она не видела комнаты, которую я для нее приготовила, не знакома с моей альфа-ромео. Не знает любимых мест во Франции и елок в Арагоне. У нее там ее вещи. Я резидент – ей влететь в Испанию прямым рейсом официально запрещено. Только кривым или положившись на удачу. Нет официального разрешения для въезда родственников резидентов. Въезжают, не въезжают, все с нервами. У нас их нет.

Долго рассказывать, да и я не могу себе обозначить тот момент, когда я сказала – я хочу вернуться. Устала вытеснять странное ощущение, что я неизвестно зачем тут сижу. Ради моря? Ради солнца? Кто я – я разве та, кто каждый день плавает? Я та, кто каждый день танцует. Я та, к кому каждую неделю дочка приезжает ночевать, и мы с ней хохочем. Я та, кому клиенты пишут почти каждый день – когда будут живые группы? Я та, которая хочет на Урал и на Байкал. Я та, у кого тут коллеги. Я та, кто скучает по кабинету супервизора, знакомому до каждой половицы. И по самому супервизору, и по чаю с ней в кабинете, и по нашему смеху.

Это идентичность называется. В эмиграции она идет погулять у всех. Но если есть ради чего, то ее можно снова строить. Ради чего мне свою было терять? Ради п-пляжа? Это какой же должен быть пляж!

И какую строить новую? Работать с испаноговорящими? Я работаю с историей нашей страны через семейную историю, и я ее люблю, зачем мне чужое? У меня тот возраст, когда главное – работа, дело, и отношения со своей жизнью.

Я точно помню, из-за чего уехала: зима и платановые аллеи. И чтобы попробовать пожить в городе у моря. Жара оказалась адовее холода, а платановых аллей недостаточно для счастья и полноты жизни, и моря тоже. Слишком много сил, дела делать хочу.

Не помню, когда я прочла статью в Форбс (не просите ссылку, не помню), что одна из ошибок взрослой и сильной карьеры – прервать ее эмиграцией. Уйти на отдых, устать, уехать, выдернуть себя из работающей системы. Я групповой психолог, сидящий на сундуках с техниками, которые невозможно применить онлайн. У меня золотые, любимые онлайн группы: включенные, сплоченные, вовлеченные, но я работаю на 30% от того, что умею. Не делать годами то, что умеешь – это не хухры-мухры. Это больно и бессмысленно.

Я прочитала эту строчку тогда в форбсе и испугалась.

Эээ, дарагой, уехать на синее море – это ты такой удачник, это ты зачем хочешь сказать, это што ты обратно хочешь в эту свою загазованную Москву, которая тебя так жевала, в которой ты не умеешь жить? Ну и замяла этот испуг, это узнавание ошибки.

Спустя год я услышала выражение от знакомого «сижу тут как на ранней пенсии». И еще спустя год взвыла. Мне недостаточно моря для счастья. Я хочу быть снова своей среди своих. Ох, сколько ресурсов вбухано в эмиграцию, как трудно, стыдно себе в этом признаться. Это огромная тема, тут и «не удалось», и «не прижилась», и «не справилась», ну и дурочка, Барселону на Москву.

Я не могу и не хочу пытаться даже передать ощущение морковки, выдернутой из грядки и посаженной в песок. Беглой морковки, которая сама выскочила. Хочу обратно в свой бедный нечернозем, страну рискованного земледелия. Призналась, что я скучаю про России. Не принято скучать? Идите, поживите на басурманщине. Я шучу. Процентов на 15.

Это скачать себе два часа музыки из всяких Красных шапок и Буратин, и плакать под нее, и петь в соплях, проезжая по красивому побережью. Потому что вы все там – а я тут. Без вас и без Буратин. С другими песнями. А я не хочу. Могу. Но не хочу. «Не хочу» стало самым главным.

Я смотрела вперед и ничего не видела впереди. Говорить с любимым мужчиной я хочу на русском языке. Смеяться хочу со своими. Курить, выходя из бара – тоже.

Я приехала обратно с неплохим испанским. С кучей опыта. Но мне некуда там жить: всё моё осталось здесь. Я перестала понимать, зачем и ради чего терпеть, чтобы ездить по красивым горам или привыкать к бесконечной сиесте? О, как она бесит, вы бы знали, как можно не работать по пять, с..ка, часов в день, как? А сначала такой: дааа, с…ка, дааа, они умеют жить, дааа. Не то что мы.

Здесь меня ждали, будто я и не уезжала. Я фактически толком и не уезжала. Отдохнула, пришла в себя, загорела и поправилась, ахаха, на 20 кг. Санатория! Морда оттакая! Шуба нэ лэзэт! Бабушка была бы рада.

А за месяц жизни здесь у меня опять стали видны скулы. Я хочу здесь, я маникюр хочу, я совещания хочу, я деловую активность, чтоб ее черти драли, взад хочу. Я хочу, чтобы морда кирпичом, понты и московские красавицы: от них дуля на голове стыдливо аннигилируется. Я шашлык с братом хочу, хохот на уроках танцев хочу. Я умею матом ругаться так, что камни приседают. Мне скучно там. Стресс там где-то валялся, обратно давай, да, я теперь умею по-другому с ним. Я себя теперь знаю больше, чем в два раза.

На второй год я поняла, что рановато уехала. И слишком надолго. Призналась себе в этом – на пятый. В промежутке вытесняла адскую, серую маету.

Хотела сейчас все прилично: закончу группу, уеду в отпуск, потом в Москву, собаку забрать, потом авось границы откроют… И я так как-то тут дальше буду… Но вдруг заплакала при дочке первый раз в жизни, по телефону, и она сказала – хватит себя мучить. И я взяла билеты и улетела прямо посреди группы (никто не пострадал, мы все спокойно продолжили).

Москва: она никогда не будет удобной, слишком большая и бестолковая. Она никогда не будет такой, как я хочу. Как Барселона. Но я псих, и она псих. Если от нее вовремя прятаться на даче, то ничего. В остальном я себя в ней чувствую как бабка из деревни: вы не представляете, какое у вас тут цифровое чудо. Вы не представляете! И что все работает, миленькие. Вы тут того-этого. Счастья свово не знаете. Мы про вас сплетничаем с другими эмигрантами, устало усмехаясь в седые бороды.

Машина: я не утратила никаких навыков вождения среди плохо подготовленных водителей и небезопасно организованных дорог.

В Испании лучшие дороги в Европе. Я их обожаю, испанцев уважаю за офигительные навыки вождения. Но я за рулем всегда спокойна, ттт. Хорошие учителя были. Ржу и матом ругаюсь от смеха, чего тут на дорогах делается. Как в Каире, только тачки шикарные. Раньше психовала, хотела чтобы было по-другому. А теперь смирилась. Ну такое оно.

Дача: впервые снимаю дачу в Подмосковье. Поэтому машину купила через неделю. Мазду CX5.

Группы: все спрашивают. Живые группы обязательно будут, только сил наберусь.

Танцы.

Я с огромным удовольствием снова хожу на них трижды в неделю по два часа. Я с наслаждением планирую двухлетнюю подготовку к турниру.

Барселона. Нежно люблю. Обожаю. Но гулять мне по ней хорошо, только если на той чаше весов меня ждут увесистые и интересные дела в России. Одной туда надолго больше не хочу.

Все остальное пока писать сил нет.

Обнимаю вас.

Не могу привыкнуть, что не надо нести документы продлевать. Я просто могу тут жить. За котами только съезжу. Нет, никак не могу привыкнуть. Кто не был не гражданами – не поймете.

Но самое главное – меня здесь ждали. Я просто воткнулась обратно на свое место, но уже вроде бы другая. И сны опять начали сниться. Я там сны в последний год утратила. И я очень, очень соскучилась по всему и по всем и очень устала от ощущения «всё теперь без меня». И да, для меня самой это все довольно неожиданно.

Уехала матерясь и вернулась матерясь. Четыре года и три недели там провела.

Перепутала туризм с эмиграцией.

Сама ржу.

Что дальше будет не знаю.

Аминь.

Читать по теме

…За последние годы я узнала очень важное про мечты. Их очень вдохновляюще мечтать и довольно страшненько воплощать. Я расскажу вам, как я добилась своего: теперь я живу в городе у моря.

В июне 2015 года я отправилась на танго-фестиваль в Барселону; после одной из прогулок, возвращаясь с пляжа, я приняла решение туда переехать.

Ничего особенного, просто на маленькой площади продавали вино и сыр, а мы шли мимо, и город в этот миг так лег мне в ладонь, что у меня замерло сердце. Я пообещала себе, что попробую в нем пожить. Я никогда не жила в городе у моря, никогда не любила Барселону какой-то особенной любовью, но с тех пор, — я отчетливо помню этот момент, — я будто мгновенно и тихо стала его частью, а он частью меня. Это все поразительно похоже на любовь к мужчине.

Вернувшись в Москву, я немедленно разработала план. Хочу попробовать пожить в Барселоне, — так он звучал. Я умею выполнять данные себе обещания, они относятся к разряду самых важных в нашей жизни.

Вначале я была вдохновлена и полгода только мечтала и смотрела домики вокруг города для покупки. Моя мечта имела радостный, но вялый и бестолковый вид. Никаких шагов я делать не решалась. Моя жизнь представлялась мне пусть не совсем счастливой, но очень устроенной, я была востребована на работе и боялась это потерять.

В январе я поехала на каникулы в Тель-Авив. И 4-го января в дешевеньком тель-авивском отеле, под завывание шторма и грохот зимнего дождя, я приняла решение — да, я действительно переезжаю.

Решение имело привкус зависти и отчаяния — я устала смотреть на ленту в фейсбуке, где мои счастливые соотечественники то и дело селфились на фоне моря или барселонских балкончиков. Да, они туда переехали. А я нет. Я просто «хочу переехать в Барселону».

Возможно, я так и буду хотеть, а в Барселоне будут жить совсем другие люди, и мне будет всю жизнь досадно, что я так и не решилась. С этого дня я стала делать много конкретных шагов, и поначалу они были крайне хаотичными.

Мой переезд представлялся мне чем-то вроде мгновенного катапультирования из кресла в Москве на набережную Барселоны, и при этой мысли у меня начиналась паника.

Я брала консультации с разными людьми и мне говорили разное. Что я никогда не получу вида на жительство, что мне для этого нужно купить недвижимость, что мне надо получить студенческую визу, но мне ее не дадут, потому что мне уже 44.

Через год после той поездки в Барселону переезд в нее представлялся мне невозможным и трудным. А родная страна — покидаемой навсегда. Это одновременно сосуществовало во мне, я много раз хотела отступиться.

Я рыдала за рулем, потому что внезапно начинала любить московские пробки и улицы, и представляла себе, как я больше никогда не поем малинового варенья и не лизну снежинку с ладони. Это было нереалистично, нерационально, но именно эти страхи у меня были, и именно про это текли мои слезы.

Больше ничего не происходило.

Я не знала ответов на два самых главных вопроса:

— чем я там буду зарабатывать?

— на каких основаниях я там буду находиться?

Продолжение следует

Юлия Рублева, психолог

Работать с этой темой у Юлии Рублевой

Читать по теме

Итак, я должна была позаботиться о двух вещах: о заработке и об официальном статусе. Визе, виде на жительство, и тому подобное. Из той точки, где я принимала эти решения, пока не было видно, что нужно делать со второй частью. Но мне отчетливо было видно, что я хочу, в первой части, про деньги.

К этому времени я пока нетвердо, но научилась иметь отправной точкой именно это: свое желание. Я хотела бы, рассказывала я своему психологу, иметь удаленную работу, время от времени приезжать в Москву и Берлин вести группы и ходить на море. И вообще гулять по городу. То есть жить.

В Москве, прямо скажем, я жила не очень. Работала — да, жила — нет. Я хорошо зарабатывала, любила свою работу, свои группы, но практически не жила. Я почему-то мечтала об очень простеньком действии: вешать по выходным белье на веревках где-то во дворике. Не мчаться на работу. Не беспокоиться о том, чтобы не опоздать на группу. А вставать вместе с соседями, готовить жаркое, поливать цветы и никуда-никуда не торопиться. Я очень устала спешить и успевать. И вот такой жизни я для себя хотела. Вместо этого я была вдохновлена своей работой и измучена своей загрузкой одновременно.

Я представляла себе, что при переезде вернусь, возможно, к удаленной работе редактора, чтобы подзаработать, и готовилась к значительному падению доходов. Также я мечтала (пока не планировала!) учиться дальше в Европе по своей психологической специализации и продолжать вести группы. Это то, что я умею и очень люблю.

Есть такое упражнение, «линия времени». Оно очень простенькое, но действенное.

Положите на пол листочек, карандаш, кубик. Это будет точка, где вы сейчас. Шагните от него в любую сторону, — «в будущее». Положите себе под ноги тоже листочек, карандаш и т.д. Обернитесь: вы из желаемого будущего обернулись к себе настоящему, тому, где вы принимаете сейчас решение шагнуть в будущее. Что видно из «будущего»? Что бы вы посоветовали себе? Мне из 2017 года было отчетливо видно, что в 2016 году я должна уметь вести уже не полугодовые долгосрочные группы, а короткие интенсивы, чтобы программа группы могла быть «свернута в трубочку» и привезена с собой в любое место. Тогда я смогу оставить себе любимую работу в другом формате и сохранить приблизительно прежний заработок.

Этим я и занялась: на супервизии я свернула свою долгосрочную группу «Мама и мои отношения» в четырехдневный тренинг-концентрат, чтобы можно было ездить с ним по Европе и провела свой первый интенсив именно в Барселоне в мае 2016 года. В июне собралась группа в Тель-Авиве.

И начала копить и откладывать деньги.

Я по-прежнему не знала, на каком официальном основании я там буду жить. Все варианты, о которых мне говорили, представлялись нереалистичными.

Даже мои очень продвинутые подруги шептали о том, что не готовы были бы поменять кресло психолога на должность официантки. Я тогда еще не знала, что мне нельзя будет работать официанткой, — правительство Испании против, чтобы я зарабатывала там деньги в первый год на их рабочих местах.

Итак, на май 2016 года, через год после возникновения мечты жить в городе у моря, я была от этой мечты еще очень далека. Добыть себе визу или вид на жительство в Испании так, чтобы при этом не прыгнуть выше головы, представлялось мне нереальным. Я на время сложила руки. Но я сделала две вещи: я стала «обтаптывать» себе эту полянку и зарегистрировалась в местных русскоязычных группах.

Понимаете, сколько бы я не работала с запросом на изменения, рано или поздно все утыкается в один вопрос: «А вы гуглили?» Так вот, я гуглила и пугалась до смерти сложностей и невозможностей. Но в эмигрантских группах наряду с дурными вопросами были и очень существенные. Я пришла в одну из них и спросила то, что меня мучало больше всего: «Говорят, в Испании большие тараканы. Кукарачи. Как вы с ними справляетесь?»

Меня подняли на смех. Бояться «кукарач» я от этого стала еще сильнее.

Тем не менее, я стала ездить в Барселону регулярно, чтобы понимать, где я хочу жить. Я бродила по ней. Я дарила себе по три дня там, по два. Я смотрела на платановые аллеи, сидела под кружевной тенью деревьев от фонарей и мучительно хотела стать ее жительницей. Я скучала по ней.

Моя романтическая стадия никак не переходила в практическую. Я чувствовала себе влюбленным кавалером, который должен предложить даме руку и сердце, и стала понимать мужчин, которые тянут со свадьбой.

Я, что неожиданно, вдруг не захотела уезжать из Москвы.

Юлия Рублева, психолог

Работать с этой темой у Юлии Рублевой

Читать по теме

…Что такое переезд в другую страну?

Это перемена судьбы или хорошо организованное воплощение мечты? Я вас расстрою: никакая мечта не требует столько усилий. Столько усилий требуют только план и цель. Пока ваш переезд не превратился в цель, которую вы достигаете, следуя плану, вы не переедете.

А что там, за этой целью?

Ради чего вы переезжаете?

Я знала ответ. Такой ответ у каждого свой. И каждый ответ заслуживает уважения.

Ваша эмиграция является мечтой, а не планом, если вы шагаете не туда или не шагаете вовсе.

Вот 7 ошибок на этом этапе:

1. вы не знаете законов обеих стран, а питаетесь слухами в стиле «одна бабка сказала»;

2. не берете консультации, платные и недешевые, у иммиграционных юристов или аффилированных агенств при консульствах; если вы не готовы тратить деньги сейчас на достоверную информацию, значит, для вас будут неприятным шоком все дальнейшие выплаты;

3. вы надеетесь, что «подвернется возможность», будет знак или сияние с небес, и басом сверху скажут «поезжай, батюшко!», но увы. Дорога так и будет пуста, пока на ней добровольно, целенаправленно и самостоятельно не появитесь вы;

4. вы надеетесь на то, что уже уехавшие вас как-нибудь «вытащат»;

5. вы не сидите по уши в группах информационной поддержки нужной страны, ища ответы на все свои вопросы;

6. вы не гуглите и не умеете сами обрабатывать информацию;

7. не знакомы, чисто физически с тем местом, куда вы собираетесь, в разные его сезоны.

Понимаете, сколько бы я не работала с запросом на изменения, рано или поздно все утыкается в один вопрос: «А вы гуглили?»

Так вот, я гуглила и пугалась до смерти сложностей и невозможностей.

Барселона в августе — сущий ад, доводящий до психоза из-за жары и толп вопящих туристов, но я его выдерживаю легче, чем ноябрь в Москве.

Зимой она — холодный, промозглый, сырой погреб, и любимое море добавляет ломоты в костях, а дома похожи на сырые каменные мешки; зачастую на улице теплее, чем дома. 

Ваше тело тоже должно сказать свое «да» этому городу и стране. Климат является важнейшим фактором! Для меня он стал самым важным. Не всем подходит жара. Я ее выдерживаю. Я прожила в Испании по месяцу в каждом году до переезда, в самое пекло, и внутренне согласилась с этим пеклом.

На фотографии выше — рябина во льду, ее принесла мне Оля Паволга на съемку, прочитав, что мне хочется, как рыбе, «снега у боковых линий».

В августе в Испании снег вспоминается как благо.

Важно знать: настоящий переезд не должен быть похож на бегство. Уехать «лишь бы отсюда» — драматическая ошибка, тактическая и стратегическая, последствия которой вы будете разгребать годы.

Переезжайте туда, где вам легко дышится, поется, живется, в то место, в которое вы влюбились. Разлюбите — вернетесь. Или поедете дальше. Не разлюбите — останетесь.

Но эта влюбленность порядком «смазывает» самые скрипучие места переезда.

И не переезжайте по ложным мотивам.

Юлия Рублева, психолог

Работать с этой темой у Юлии Рублевой

Читать по теме

Как выбрать город или страну?

В июне 2015 я поехала на танго-фестиваль в Барселону. Со своим преподавателем танго. Мы выбрали город случайно, еще в феврале, и предвкушали эту поездку каждый день. До этого я была в Барселоне недолго, проездом, раза 3-4, и не понимала, за что ее любят во всем мире.

Мне она казалась грязной, шумной, и я там все время была почему-то слегка навеселе, хотя человек малопьющий. Но тут маячил фестиваль, я была влюблена в танго, мне страшно нравился преподаватель, и Барселона вдруг засияла сказочным, совсем другим светом.

Мы приехали на пять дней, и гуляли иногда по 8 часов в день пешком, почти не разговаривая. Ходили в основном на море, гуляли по Борну, вечером танцевали на милонгах. Заключительная милонга была на горе Монжуик, ночью, над городом, в музее искусства Каталонии, похожем на королевский дворец. Все эти прогулки, танцы, вино за обедом делали нас совершенно счастливыми, но при этом я совершенно не думала о переезде сюда. А заключительная милонга, которую снимали с дронов, придавала всему этому шарм волшебного бала.

Мысль о переезде накрыла меня ранним вечером, мы шли с пляжа мимо палаток, где по случаю выходного продавали вино, оливки, сырокопченые колбасы, сыр и чурросы (длинные сахарные пончики). Мы накупили вина, напробовались сыра, чурросов, Миша загрузил купленные бутылки в свой рюкзак и мы пошли в отель. И вдруг, шагая за ним и глядя на его спину, я вдруг поняла, что все, что мы здесь делали, было дико, потрясающе удобно. Мы пешком идем в отель с моря. Мы пешком гуляем по городу. Мы едим, пьем, покупаем черешню и сладкие помидоры за три копейки, и для этого не нужно ехать в супермаркет на машине. Только что мы прошли мимо человека, который выдувал огромные радужные пузыри, вокруг него прыгали дети, на ступенях лежала большая собака, где-то играли сальсу.

Солнце, музыка, смеющиеся дети, собака, море, — ни за чем из этого не нужно было ехать далеко, достаточно просто выйти и немного пройти. Нам было потрясающе удобно — завтраки, магазины, метро, монастырь, в который мы съездили практически на метро. Город много давал, и за это не нужно было расплачиваться долго, дорого и непосильно. Он радовал мимоходом, не специально, подставляя на каждом шагу крошечные лавочки с фруктами, площадки для танцев, скамейки, аллеи, станции метро.

Я с тоской вспомнила Москву, ее огромные мертвые заасфальтированные поля, где не пахнет едой, не звучит музыка и речь, но грохочет дорога, метро, стройка, где надо долго-долго идти, чтобы спуститься в метро, где нет урн, скамеек, деревьев, но есть огромные изнурительные пробки. Тут меня будто гладят ладошкой по сердцу, утром поют птицы, а там каждое утро я просыпалась от вороньего крика, как на кладбище.

Я отчетливо помню свое нерешительное внутри себя: «Почему бы не попробовать пожить в городе у моря?».

Внутри себя я всегда знаю, когда приняла решение. Я приняла решение не эмигрировать, не переехать, «попробовать пожить». В таких случаях я не рассказываю об этом никому, кроме дочки и психолога. С этим я и вернулась в Москву. Пошла к своему психологу. Все ей рассказала и поставила на стол открытку: «Я хочу найти этот дом, эту дверь, все отмыть, наладить, покрасить и жить там, и чтобы у меня был старый большой сад, и розы, и оливки».

Эту открытку вы видите: я купила ее на набережной Барселоны: увидела, замерла, узнала в ней свой дом, всей душой, страстно захотела туда, где розы, дверь, плющ, кухня, небо и солнце. Эта мечта стоила всех моих усилий, и я согласилась внутренне платить назначенную цену. Не любую, но назначенную.
Эту цену мне только предстояло узнать, но я уже была влюблена в свой будущий дом на открытке и тихо очарована Барселоной. У меня было ощущение, что можно попробовать, почему бы и нет, я никогда не жила в городе у моря, пусть в моей жизни это будет.

Разве я та, кто может жить в городе у моря? Я та, кто родилась и выросла в уральском городе с суровой снежной зимой и холодным летом, кто видел море всего несколько раз в жизни, кто привык кутаться, кашлять и знает запах камфоры, которой растирают от простуды. А в городе у моря живут загорелые голоногие мальчишки и девчонки, я навсегда опоздала там родиться и жить, я плохо плаваю. Я не веселая и легкая, а довольно нелюдимая и диковатая внутри себя. Я в шубе.

Но залихватская авантюрность моей задумки перекрывала газированными пузырьками все эту внутреннюю «шубу», сугробы, холодные зимы. Неужели я смогу жить там, где синее-синее небо? Это как-то не про меня.

Первое, что сказала мой психолог, когда я все это ей рассказала, это: «Ну что ж, отлично. Главный вопрос — на что ты там будешь жить и как ты там будешь зарабатывать?». И моя мечта в течение года постепенно и неотвратимо втиснулась в узкий неприятный футляр трезвых вопросов. На которые мне еще только предстояло ответить. Это я обязательно напишу, а пока отвечу на вопрос в заголовке: когда город или страна притрагивается к твоему сердцу, это позволяет со многим справиться, это больше всего в жизни похоже на влюбленность, только тут предложение делали не мне, а я, добивались не меня, а я.

Я должна была сделать ряд шагов, чтобы в итоге оказаться вместе с Барселоной. На что я готова ради этой любви? Стоит ли она того? Сколько усилий нужно? Потяну ли я все это? Ни на один вопрос у меня не было ответа.

Продолжение следует, не переключайтесь.

Юлия Рублева, психолог

Работать с этой темой у Юлии Рублевой

Читать по теме

Сегодня же утром в мою дверь позвонили, — принесли растения для террасы, которые я купила накануне в магазине Барселоны. Моя терраса сейчас выглядит очень похожей на эту картинку. Это совпадение меня поразило, настолько это было срифмованным.

Хотела ли я тогда переехать в Барселону? Нисколько. Моя жизнь в Москве была вполне себе счастливой, устроенной и наполненной. Мне незачем было переезжать. И было что оставлять, как мне казалось: мои группы, ведя которые я была счастлива; танцы, которыми я занималась каждый день по 2-3 часа, а это не шутки; супервизия, обучение. Дочка, которая жила отдельно, но недалеко, и приезжала ко мне каждую неделю с ночевкой. Коты. Очень обжитая любимая квартира. Правда, не моя, арендованная, моя была в Подмосковье.

Было только два нюанса, которые шли фоном: я почему-то совершенно не могла оставаться дома и при первом удобном случае прыгала в машину и уезжала куда угодно — в кафе, в танцевальный клуб, на работу; и я болела. Кашляла. Все время. Каждый день. Каждый час. Каждую минуту. Иногда сильнее, иногда слабее.

Еще меня раздражало, что у меня все время уходили все ресурсы в какую-то бездонную бочку. Перекрытие дорог каждый день в непредсказуемые моменты для проезда правительства воспринималось мною как насилие. Мое чувство собственного достоинства было поражено этим, я не понимала, как так можно поступать с собственными гражданами. Было дорого, неудобно, серо, тоскливо, холодно, кашель отпускал только в отпуске. А еще я все время просыпалась в страх, будто, пока я спала, произошло что-то ужасное.

У Толстого есть такой прием как остранение: нет, я не пропустила тут букву. Не отстранение. Это от слова «странный»: когда то, что с тобой происходит, ты вдруг видишь как со стороны и ощущаешь странноватым. И вот однажды, стоя в перекрытии на Манежке, возле Кремля, я вдруг ощутила ясно и беспощадно эту странность: я, взрослая женщина, привыкшая ощущать себя любимой и уважаемой, уважающая себя, заперта неизвестно кем неизвестно для чего в собственной машине в пробке.

Одна я спокойно сидела за рулем; другая я вдруг этому страшно удивилась и всем телом поняла, что я не должна тут быть.

Я выехала из стоячей пробки на пустую, тоже перекрытую встречку, и мгновенно уехала: никого не было, мы стояли уже долго, гаишники покинули свой пост, меня никто не остановил. Я ждала погони, потом долго ждала штрафа, но он так и не пришел.

Точно так же я уезжала в свой последний день жизни в Москве спустя два года: снова были перекрыты дороги. Я уже была на каршеринге, своя машина была продана. Моя арендованная квартира была разрушена капитальным ремонтом, начавшимся за 4 дня до моего отъезда; на заднем сиденье была дочь и чемоданы, мы выезжали из отеля, куда вынужденно переселились; мы ехали забирать котов и потом в аэропорт. Нас не пропускал гаишник, просто не пускал выехать из отеля на перекрытую дорогу. Я ему сказала: «Я сейчас снесу шлагбаум и вам придется меня застрелить, пропустите по-хорошему». И он пропустил.

Но между этими двумя днями и двумя перекрытыми улицами происходило еще многое. Этим постом я ответила на одну часть вопроса: почему я уехала. Могу сказать, что мне удивительно теперь, как я все это терпела и относилась как к должному годами: к своему кашлю, который я уже не замечала, к постоянной взвинченности, из которой питалась моя энергия. Поэтому вопрос «Что должно произойти, чтобы принять решение уехать?» не имеет универсального ответа.

Для кого-то это последняя пробка. Для кого-то это болезнь ребенка. По моим наблюдениям, это всегда сумма факторов, которые собираются в критическую массу.

На этом этапе я мучилась, но никакого решения не принимала. Я считала переезд для себя невозможным по финансовым и энергозатратным причинам.

Просто все время, как кашель, в моей жизни присутствовала мысль «Когда же это кончится?». Это «это»: дождь, серость, пробки, кашель, боль в горле и спине, обложное низкое небо, отсутствие ветра и воздуха, вечная нехватка сил, неприкаянность, тревога за дочь; какая-то общая мучительность, ощущение, что продираешься сквозь все, чтобы куда-то добраться.

Продолжение следует, не переключайтесь.

Юлия Рублева, психолог

Работать с этой темой у Юлии Рублевой

Читать по теме

…Пара, бородатый стильный он и хрупкая она, и его собака. Молодой смешной породистый пес. Он, разговаривая с девушкой, гладит вставшую на задние лапы собаку, и вдруг мягким легким движением берет ее на руки, как ребенка. Собака привычно обнимает его лапами за шею. Она довольно крупная, но умостилась на его руках привычно, и едет, довольная. Пара идет в кафе, и тут он ссаживает пса с рук, отдает поводок девушке и куда-то идет через всю площадь. И с псом совершается ужасное, его хозяин, красивый и бородатый, все идет и идет через крошечную площадь, мимо фонтанчика и дерева в кадке, а пес ужасно плачет и рвется с поводка, а девушка ему совсем по барабану, а вы спрашивали, какие семьи бывают еще, кроме обычных пар. Вот такие: в которых кричать «какого черта ты меня тут бросил среди всех чужих, вернись, вернись, умираю» — нормально и никто не предлагает собаке «быть самодостаточной», и в лапах пес себя совершенно не держит, и ему ок.

…Сеньора кричит в телефон «no trabajo, no trabajo!» (не работаю, не работаю!) — и я согласно киваю. Упоительно ощущать этот город как в ладошке: можно бесцельно гулять и глазеть.

…Севиче передо мной из сырой, тугой белой рыбы, сладкого лука, помидоров и авокадо, нарезанного шнит-лука, заправлен кислым и соленым, легкий, к пиву отлично. Пиво — канья, мягкое, светлое. Раз в год мне нестерпимо хочется пива, и в этот раз я выпиваю целый бокал за целый час с большим удовольствием.

…Собак тут много, много. Я мечтаю о собаке. Мне предстоит лоббировать эту идею среди котов.

…Бесконечно едут велосипедисты, целая группа, на обычных. Потом на электрических — несколько пожилых дам и мальчик. На электрических же инвалидных колясках едут люди, в одиночку стоят на светофорах, сидят в парках с книжкой, гуляют. На гироскутерах и скейтах проносятся мимо какие-то особенные для меня, сухие и породистые, кудрявые.

…Барселона пахнет. Я внимательно ее нюхаю. Она живая. Она пахнет сдобными булочками в сахарной пудре. Женскими духами. Жареным мясом. Табаком. Вином. Марихуаной. Темными вонючими подворотнями. Цветами. Дыней. Мужским потом. Жареной рыбой. Ночным морем. Городской пылью. Ветром. Дождем.

Юлия Рублева, психолог

Работать с этой темой у Юлии Рублевой

Читать по теме

За последние два года я узнала очень важное про мечты. Их очень вдохновляюще мечтать и довольно страшненько воплощать. Я расскажу вам, как я прыгнула из эмоции в рацио и добилась своего, но не расскажу, что из этого вышло, потому что пока в процессе.

В июне 2015 года я отправилась на танго-фестиваль в Барселону; после одной из прогулок, возвращаясь с пляжа, я приняла решение туда переехать. Ничего особенного, просто на маленькой площади продавали вино и сыр, а мы шли мимо, и город в этот миг так лег мне в ладонь, что у меня замерло сердце. Я пообещала себе, что попробую в нем пожить. Я никогда не жила в городе у моря, никогда не любила Барселону какой-то особенной любовью, но с тех пор, — я отчетливо помню этот момент, — я будто мгновенно и тихо стала его частью, а он частью меня. Это все поразительно похоже на любовь к мужчине.

Вернувшись в Москву, я немедленно пошла к своему психотерапевту, и мы с ней разработали план. Хочу попробовать пожить в Барселоне, — так он звучал. Я умею выполнять данные себе обещания, они относятся к разряду самых важных в нашей жизни. «Как ты там хочешь работать и чем зарабатывать?» — спросил меня мой психолог.

И с этого момента начался мой переезд.

Я дала себе год. Забегая вперед, скажу, что мне его не хватило. За лето 2015, 2016 и 2017 годов я прошла последовательно пять четких стадий.

Стадия первая, аморфная

Вначале я была вдохновлена и полгода только мечтала и смотрела домики вокруг города для покупки. Моя мечта имела радостный, но вялый и бестолковый вид. Никаких шагов я делать не решалась. Моя жизнь представлялась мне пусть не совсем счастливой, но очень устроенной, я была востребована на работе и боялась это потерять. В январе 2016 я поехала на каникулы почему-то в Тель-Авив. И 4-го января в дешевеньком тель-авивском отеле, под завывание шторма и грохот зимнего дождя, я приняла решение — да, я действительно переезжаю. Решение имело привкус зависти и отчаяния — я устала смотреть на ленту в фейсбуке, где мои счастливые соотечественники то и дело селфились на фоне моря или барселонских балкончиков. Да, они туда переехали. А я нет. Я просто «хочу переехать в Барселону». Возможно, я так и буду хотеть, а в Барселоне будут жить совсем другие люди, и мне будет всю жизнь досадно, что я так и не решилась. С этого дня я стала делать много конкретных шагов, и поначалу они были крайне хаотичными.

Стадия вторая, ужасная

На супервизии я свернула свою долгосрочную группу «Мама и мои отношения» в четырехдневный тренинг-концентрат, чтобы можно было ездить с ним по Европе. Я ставила себе все время даты переезда, и все время их отодвигала. Мой переезд представлялся мне чем-то вроде мгновенного катапультирования из кресла в Москве на набережную Барселоны, и при этой мысли у меня начиналась паника.

Я брала консультации с разными людьми и мне говорили разное. Что я никогда не получу вида на жительство, что мне для этого нужно купить недвижимость, что мне надо получить студенческую визу, но мне ее не дадут, потому что мне уже 44. Через год после той поездки в Барселону переезд в нее представлялся мне невозможным и трудным. А родная страна — покидаемой навсегда. Это одновременно сосуществовало во мне, я много раз хотела отступиться. Я рыдала за рулем, потому что внезапно начинала любить московские пробки и улицы, и представляла себе, как я больше никогда не поем малинового варенья и не лизну снежинку с ладони. Это было нереалистично, нерационально, но именно эти страхи у меня были, и именно про это текли мои слезы. Но я шла вперед.

Моя работа (я — практикующий психолог) предполагает, что от меня и моих планов зависит много людей.

Год назад это походило на объявление помолвки: тайная моя любовь и план должны были быть явно объявлены людям, чтобы они могли понять — нужен ли им консультант, который сможет работать только по скайпу. Я всем сказала. Никто особо не удивился — сейчас то и дело все куда-то переезжают. В какой-то момент я вдруг обнаружила, что клиентов по скайпу у меня больше, чем вживую, и успокоилась. Это очень важный рациональный шаг: чем вы там будете зарабатывать? Как? Прямо скажем, картинок, как я там работаю посудомойкой, у меня в голове не было. К тому времени я узнала, что мне нельзя будет работать посудомойкой, — правительство Испании против, чтобы я зарабатывала там деньги в первый год на их рабочих местах.

В интернете меня спросили — а на каких основаниях ты там будешь находиться? И моя мечта перешла в следующую фазу.

Стадия третья, деловая. Катя

Я вступила в две самые большие русскоязычные группы в Испании. И стала там сидеть, время от времени панически выкрикивая что-то. Я была на той стадии, когда решение принято и даже объявлено, а ничего еще не сделано. Моя работа всегда со мной, а вот что такое эмиграция? Или просто переезд? Черт его знает. Точно не как раньше. Точно не так просто. Я очень боялась огромных испанских тараканов; может, не стоит переезжать? Мне будет невыносимо жарко; может, не стоит переезжать? Такие мысли будут со мной еще долго.

У меня был годовой шенген. И я принялась обживать Барселону вдоль и поперек. Я приезжала туда на три дня, неделю, десять дней, как только выдавалась такая возможность. Я запоем гуляла в одиночестве и примеривала себя к ней. Со мной происходили там вещи довольно личные, но все, что важно, заключалось в нерациональных и мало кому интересных вещах. Я спрашивала себя — ради чего я переезжаю? Этот вопрос я задаю себе и сегодня. И знаю на него ответ. Он у каждого свой.

Очень интересно в это время разворачивается жизнь в оставляемой стране.

Ты перестаешь врать себя и другим, любимым говоришь прямо, что они важны, от остальных сбегаешь, — больше нет ни времени, ни ресурсов. Ты еще не прощаешься, но уже не закладываешься ни на какие лишние шаги. В свою очередь, многие и многие тоже разворачиваются к тебе — на твою небывалую открытость.

И вдруг обнаруживаешь огромное количество людей, живущих на две-три страны, спокойно летающих туда-сюда, и не делающих из жизни в другой стране никакого особенного события биографии. Одновременно ты начинаешь чувствовать свою прежнюю жизнь замечательной, хорошей, уютной и обжитой. Каждый вечер, ложась спать, я говорила себе — «Куда тебя понесло, смотри, как тут хорошо». И я не могла представить себе, что я откажусь от того или от другого. У меня по-прежнему не было официальных «оснований» для переезда, только шенгенская виза и тихое упрямое желание «попробовать пожить в Барселоне».

В какой-то группе мне написала Катя Цаллагова, профессиональный юрист, подбодрить, а я ей написала в личку — возьметесь за меня? В моем представлении иммиграционные адвокаты занимаются миллионерами, а я — не они. Но это оказалось не так. Их юридические услуги Испанского бюро стоили 1800 евро и включали в себя сбор документов и получение резиденции.

В следующий мой приезд в Барселону спокойная и мягкая Катя сказала — завтра пойдем получать NIE и откроем счет в банке. Мы заключили официальный договор с ее Испанским бюро, пошли и получили номер иностранца, открыли счет в банке и ходили в полицию — подавать какие-то бумажки. И все за два утра. «А что, так можно?» — все время крутилось у меня в голове. Можно. Оказывается, даже можно взять ипотеку, не будучи гражданином Испании.

На этой стадии нужно продолжать копить деньги: лучше начинать это делать за два года до переезда.

Для получения резиденции на счете в испанском банке должна лежать определенная сумма. Я продала машину и почти все зарабатываемые деньги складировала туда. На каждую сумму испанцы запрашивают справки о происхождении денег. Здесь в полный рост встает — платишь ли ты налоги, есть ли у тебя еще какие-то доходы, в дело идет всякая бумажка, подтверждающая, что ты — нормальный гражданин. Всякая бумажка переводится на испанский язык. Это тоже стоит денег.

Катя и Роберт Цаллаговы, владельцы Испанского бюро, руководили всей последовательностью моих шагов. Дотошные и одновременно спокойные, интеллигентные и компетентные, они знали до мелких нюансов, что нужно сделать уже сейчас, чтобы потом, когда понадобится это и вот это, быть готовым. С момента заключения контракта с ними прошло полгода, я решала свои вопросы, копила деньги, и продолжала тщательно готовиться по всем фронтам. Перед тем, как приступить к решающей стадии — подаче документов на резиденцию, я уехала в отпуск больше чем на месяц, прийти в себя после безумной московской жизни.

Стадия четвертая, решающая
В какой-то момент, когда счет в банке был готов и наполнен, мы подали документы в консульство в Москве. К тому времени я уезжала в Барселону каждый месяц, у меня там все время оказывались казенные дела, то в банке, то в полиции, в Москве то и дело нужны были то одни документы, то другие, справка из налоговой, все мои договора с издательствами (еще один источник дохода). Тут ты обнаруживаешь, что твоя гражданская жизнь налогоплательщика, инвестора, владельца очень важна для правительства другой страны. Есть ли у тебя постоянный доход, налоги, недвижимость, профессия, судимость, еще источник дохода, дети, образование, сообщил ли ты о своем счете в российской налоговой, огромный талмуд о твоих доходах и движению по счетам за последние полгода из банка, — все важно, на все требуются документы, в том числе и на каждую значимую сумму, которую ты переводишь со своего русского счета на испанский.

На этом этапе очень раздражают вопросы знакомых — «Ты еще не уехала? Нет, не уехала». Это та стадия, где решаю не я, а испанское правительство.

Здесь у меня уже не было страха, но моя московская жизнь окончательно стала напоминать медовый месяц, и каждый вечер, ложась спать, я говорила себе — «За чем ты туда едешь»? Тут у тебя есть все. И я отвечала, — «За чем». Любовь к другому городу складывается из таких мелочей и из такого важного, что у каждого она своя. Каждый сам выбирает себе меру — стоят ли каштановые аллеи, например, вашего любимого Парижа переезда и отказа, пусть даже временного, от того, что уже нажито? На этот вопрос каждый может ответить себе сам, и сам же нести ответственность за последствия своих решений.

Катя, Роберт и их Испанское бюро меж тем вели свою линию, не лирическую, а казенную и канцелярскую.

Стадия пятая, сборы

Они подстраховали меня со всех сторон, мы собрали все мыслимые и немыслимые бумажки про всю мою жизнь, и через три недели после подачи вид на жительство мне дали. При этой процедуре ты должен находиться в Москве, подавать и забирать бумаги из консульства лично. При этом шенген аннулируют. И вот тут наконец я получила ограничения — дальше все должно работать как часы, ты должен явиться то сюда, то туда, взять такую и сякую бумажки, все собрать и уехать. Резиденцию дают на год, потом продлевать. Теперь я въезжаю в Европу по визе Д, и получаю карту резидента.

Дальше я не знаю, потому, что неизвестно.

Резюме:

— Испанское бюро Екатерины и Роберта Цаллаговых следит за всеми изменениями в законодательстве двух стран и не дает совершать ошибки;

— я предпочла им заплатить вместо того, чтобы делать все самой. От бумажек и присутственных мест я прихожу в мгновенный стресс, и для меня это непосильно; я лучше книжку попишу;

— я собираюсь и дальше с ними консультироваться по всем казенным испано-российским вопросам;

— копите деньги, чтобы прожить без работы хотя бы год;

— обеспечивайте себе работу на первый год удаленно;

— язык уходит, если его учить в России; но огромное преимущество дает грузовик лексики, даже и без грамматики; идите в Институт Сервантеса за испанским и в «Свободу слова» за английским;

— собирайте все документы с печатями на все проекты и контракты, в которых вы участвуете;

— очень странное чувство испытываешь в консульстве, твоя мечта, лирика и любовь теперь имеют форму толстенной папки с печатями, это похоже на суконную женитьбу в загсе и проверку на реальную мотивацию;

— обживайте, натаптывайте себе полянку в том месте, где вы собираетесь жить; сейчас у меня там живут любимые, уважаемые люди и есть с кем выпить по субботам вина, в Испании это важно;

— вступите в фейсбуке в русскоязычные группы той страны, куда вы собрались. Какие там люди? Я очень люблю наши группы, мне там бывает смешно и полезно;

— готовьте переезд тщательно; не торопитесь; везде стелите соломки, возьмите столько времени, сколько нужно; у меня заняло два с лишним года, — я шагнула только тогда, когда оказалась полностью готовой, как в танго;

— не слушайте тех, кто пугает, и тех, кто говорит, что это легко. Это долго и дорого, но не страшно и не унизительно; вам потребуется помощь специалистов по законодательству обеих стран прежде всего;

— мой профессиональный план развития связан с Европой, я не чувствую себя изолированной от работы и прежнего социального статуса; это важно, так как это огромная часть личной идентичности; по возможности создайте или сохраняйте профессиональный план развития; спишитесь с теми коллегами, кто там, чтобы чувствовать ниточки и связи;

— мое любимые преподаватели танго, аргентинцы, переехали в Барселону в этом году; это еще одна огромная часть моей идентичности: я та, кто танцует танго; это никуда не девается, это со мной;

— я знаю одно местечко за углом (с) в этом городе; я полюбила Барселону еще больше за это время; никаким рассказам это не поддается, извините;

— я еду от хорошего к любимому, возможно вернусь через год или нет, никто не знает;

Удачи! Все вопросы задавайте, пожалуйста, Испанскому бюро. Я прошла этот путь вместе с ними спокойно, без стресса и беготни, и вам того же желаю.

Юлия Рублева, психолог

Работать с этой темой у Юлии Рублевой

Читать по теме

Полгода назад я случайно забрела в Барселоне в маленькую антикварную лавку.

Она меня поманила очень тусклыми, вечерними, желтыми, старыми витринами. Я пришла туда за своими серьгами для выступления: на Новый год танцевала танго в зеленом платье. Я откуда-то знала, что они там. Я впервые эту лавку видела. Я нашла их среди какой-то дребедени, они стоили 40 евро и были именно того оттенка, что нужно: с зеленым недрагоценным камушком, скорее, стеклышком. Я их очень люблю. На испанском (или каталане) серьги звучат как пьендьентес, почти как независимость.

У старой сеньоры Аделаиды вся лавка про сирень и лиловое. На столе, среди искуственных кустиков сирени, лежит старое зеркало и красная круглая бархатная подушечка: на ней под лампой можно смотреть недорогие старые украшения.

Они именно старые, пыльные, уникальные. Темный кусок серебра с гранатами. Серьги неизвестного камня с бронзовыми завитушками. Юная девочка при мне купила кусочек кружев. Лавка крошечная.

Я получаю там ощущение очень старого города, городской жизни, ночной, спрятанной Барселоны. Тихо светящейся окнами в темных домах. Обжитой, красивой, непростой, закрытой для чужих глаз. Такой я ее увидела два года назад из окна в моем номере в отеле, влюбилась, заворожилась, сижу на скамеечке в ее новых старых серьгах, пыльных, легких, с завитушками.

Юлия Рублева, психолог

Работать с этой темой у Юлии Рублевой

Читать по теме

Барселона шибает в нос запахом крепких сигарет, которые курили в прошлом веке, и тут же светит в глаза невероятной красоты темнокожей женщиной с ярко-алыми губами, мелькнувшей за столиком вечернего ресторана. Женщина улыбается кому-то, мне невидимому.

Вечерние африканские барабаны в старом парке Цитадель смешиваются со струйками марихуаны, тут ею пахнет почти везде. В этот коктейль вплетается веселая собака, танцующий мальчик в ярко-красной футболке, непонятного пола очень старый, улыбающийся человек, играющий на палочках. Неаполитанская пиццерия возле самого дома битком набита, очередь, каждая четвертая пара говорит по-русски, полыхают голубые огни машин Гвардии Насьональ, которых вдруг почему-то много в округе и они ездят, петляя, по улочкам Борна. Я научилась отличать каталонскую полицию и испанскую.

Ощущение, что произошло что-то очень важное лично для меня, но я никак не могу ухватить, что.

Я все еще в анестезии, в заморозке, не справляюсь с реальностью, все еще решаю бесконечные задачи, каждый день, одну за другой, но в парке поднимаю голову, и на светлой синеве неба вижу Монжуик, светящийся дворец, в котором я когда-то танцевала танго, тоненькую золотую луну, и дышу. Маленькие просветы обычной, нормальной жизни, в которой возможно ощущать счастье и покой с самого утра, светятся сквозь темную ткань моего обычного напряжения, неуспокоенности, тревоги, я в них пока почти не верю.

Вечерняя Барселона тем временем спокойно показывает мне роскошные кинематографические картинки. Мне кажется, я этим никогда не налюбуюсь.

Юлия Рублева, психолог

Работать с этой темой у Юлии Рублевой

Читать по теме

Когда-то, давным-давно, жизнь на два часа свела меня с Сашей Новиковым, владельцем агентства «Радость понимания», — они занимались, да и по сей день, кажется, занимаются социологическими исследованиями. Мы говорили с ним о внутренних перемещениях граждан России по стране, откуда и кто едет из других городов в Москву и Петербург, и зачем, и почему. Мне это нужно было для статьи, которую я тогда писала, и Саша любезно согласился мне помочь.   

Он тогда очень четко сформулировал свою концепцию. «Люди делятся на две категории, — сказал он мне, — тех, кому важна радость, и тех, кому важен комфорт». Я возопила, будучи свежепонаехавшей в Москву, а, следовательно, полностью на тот момент лишенной привычного бытового комфорта: «Мне, мне важен комфорт!» Но Саша строго на меня поглядел и сказал: «Вот вам важна радость, например, иначе вы бы не уехали оттуда, где у вас было так много комфорта». Мне пришлось согласиться с фактами. Да, я уехала оттуда, где было комфортно, но где для меня больше не было радости. Правда, я так четко это не формулировала, а значит, и плохо осознавала. 

И с тех пор я наблюдаю за тем, как трудно и тяжело каждый раз покидать освоенное, но все-таки покидать его. Будто толкает какой-то инстинкт не задерживаться и не останавливаться. Когда я еще не знала про понятие «зона комфорта«, я считала, что это голос моей цыганской крови зовет меня каждые пять лет менять привычное, что сводило с ума моего рационального мужа и делало мою жизнь гораздо более непредсказуемой, чем она могла бы быть. 

Когда я училась психологии, наш профессор Сафин говорил нам: «В каждом застое есть зерно кризиса. В зоне комфорта нет развития». С тех пор мой страх остановиться получил рациональное объяснение: я знаю, что любая система, оставленная в стагнации, стремится к хаосу. В моем случае хаос выглядит как смесь страха и скуки, будто я куда-то не успеваю, будто каждый день, когда я ничего не делаю, ведет меня к этому самому неведомому мне хаосу, где смерть, разрушение и небытие в виде бессмысленного сидения перед телевизором на диване всю жизнь, всю жизнь, — таков мой личный, персональный ад. 

Профессор наш как раз являл собой пример того, как человек регулярно выталкивал себя из зоны комфорта, в кризисах и испытаниях формируясь как личность. Он вырос в глухой уральской деревушке, в башкирском ауле, где мало кто хорошо говорил по-русски. В 17 лет он приехал в Москву и поступил в МГУ на психфак, и учился у наших мастодонтов. Когда он сердился, он кричал на нас «Лентяи, зачем вы пересказываете мне мои же лекции, я их и без вас помню, мне нужно знать, что вы сами думаете по этому поводу!». Еще он говорил: «Выдержите мой ритм — выдержите все!». Когда я видела его последний раз, ему было 68, и он беспокоился о том, успеет ли издать книгу. Он так же, как и все мои учителя до и после, наверное, ценит и любит комфорт, но всегда выталкивал себя из него, осваивая все новые и новые земли в этой жизни. 

Покидать зону комфорта – это значит покидать уже освоенное и построенное. Чем бы ни было заполнено это пространство. Оно, кстати, бывает заполнено не только устоявшимся стабильным бытом или другими вполне осязаемыми штуками. Оно также бывает заполнено нашими крепкими убеждениями в чем-то, нашими страхами и защитами, нашими привычными действиями и еще более привычными отказами действовать. В своей работе я иногда сталкиваюсь с тем, что человек не решается выйти из зоны комфорта, отказываясь делать что бы то ни было, пробовать что-то новое вне стен кабинета психотерапевта. И здесь я знаю, что никогда не пробовать новое – это значит никогда не узнать, каков был бы новый результат. Но, с другой стороны, возможно, нам просто нужно набраться ресурсов, сил, и для этого как раз нужно побыть в зоне комфорта.  

С возрастом начинаешь понимать, что именно в зоне комфорта накапливаются силы. Это как плато, ровный горизонтальный участок на крутом подъеме в гору. Как же тут хорошо, — недавно выдохнула я, ощутив все прелесть предсказуемости, стабильности и покоя в моей жизни. Хотя иногда бывает так, что за 30 лет не освоено ни одного нового маршрута и не приобретено ни одного нового друга; иногда человек, нашедший, казалось бы, дело, приносящее ему удовольствие, так стремительно начинает довольствоваться малым, уже освоенным, что от его действий у окружающих возникает чувство неловкости; что люди не меняются, и как ты слышала пять лет назад одни и те же речи, так за пять лет ничего не изменилось, и ты по-прежнему можешь предсказать, что сейчас будет сказано и как сейчас нахмурят брови. 

Доктор Хаус говорил: «Люди не меняются». Он был прав, люди не меняются, но лишь в том случае, когда они живут, отказываясь пробовать новое, приобретать новый опыт. Если есть лишь цель идти вперед, лишь тревога, толкающая нас к движению, — нам грозит истощение и выгорание. Если вокруг нас только лишь комфорт, особенно устроенный другими, то велик соблазн искать пути полегче, подспудно теряя самоуважение и уважение окружающих.  Когда этот баланс смещен в сторону нового, неизведанного, мы живы и полны сил. С другой стороны, начинаешь понимать: на вершинах гор чище и прозрачнее воздух, но без ровных плато у нас не останется сил на радость, когда мы, наконец, туда взберемся. Устроить все так, чтобы было прекрасное, вдохновляющее чередование,— это большое искусство. Тогда в жизни будут и радость, и комфорт, и не придется выбирать что-то одно.   

Источник: https://organicwoman.ru/radost-komfort/

Юлия Рублева, психолог

Работать с этой темой у Юлии Рублевой

Читать по теме

Когда я собиралась рожать дочку, мне казалось, что роды — это невероятный, масштабный космический процесс космической же боли. Я их страшно боялась. Упоительная мысль, что само не рассосется и обратно дороги нет, обдавала жуткой безысходностью и одновременно придавала сил. Ведь выбора не было! Заглянуть туда чисто теоретически и быстренько назад, если что, тоже никак не получилось бы. 

Перед родами меня положили в роддом, понаблюдать. Мы лежали на первом этаже, было лето, окна нараспашку, я каждый вечер сбегала домой с мужем, как цыганка, просто через подоконник. Днем мы сидели на кроватях и травили анекдоты и байки из нашей коротенькой девичьей жизни. Однажды смеялись так, что у одной из нас отошли воды и она быстренько убежала рожать. 

На следующий день она снова появилась в нашей палате, по-прежнему рот до ушей, но уже без пуза и розовощекая. «Девчонки, я родила!» — провозгласила она и примостилась было на краешек кровати — продолжить анекдоты, но за ней прибежала врач и погнала ее обратно в родблок — лежать. «Есть хотелось  ужасно! — обернувшись, крикнула она, — просите, чтобы вам ужин оставили!» 

Мы остались, онемевшие. Не успевшие ничего спросить. 

О_т_т_у_д_а  — возвращаются?? Вот так, даже не забыв анекдот? Жизнь не делится на до и после? П_о_с_л_е  э_т_о_г_о — хочется есть?? И смешно?? А как же как бы почти что смерть и потом как бы полное перерождение, уже как бы в роли матери, как бы забыв и стерев все, что было ДО? И щеки розовые, бесстыжие, и в глазах смешинки совершенно девчоньчьи, непафосные? Как это — родила и прибежала? И ужин, ужин! 

«Моя бабушка рассказала, — медленно начала я, — что, когда она родила мою маму, ей принесли буханку черного хлеба, и она сказала, — так я всю буханку-то с медом и съела, так есть хотела!» 

«Я пойду опять подмету, что ли, — сказала еще одна девица. Нам всем было по двадцать лет. — Сестры мне швабру дают, полы мыть. Уже и мыла, и подметала, не идут схватки, перехаживаю!» 

Я рассказала эту байку из собственной жизни на своем тренинге «Чемодан с наклейками», увидев огромную неуверенность и страх в глазах участников.  «Оттуда возвращаются, — сказала я, глядя в глаза робких потенциальных «эмигрантов». — Вот я перед вами сижу, уехавшая. Приехала то ли в отпуск, то ли поработать. Меня выпустили и впустили. Смотрите, вот я. Могу вообще остаться здесь, или, наоборот, никогда сюда больше не приезжать. Но мне ужасно нравится мотаться туда-сюда. У меня теперь два дома. А было как будто ни одного. И ужин важен, да». 

Главная проблема тех, кто решает для себя вопрос «уехать или остаться» не в том, что им трудно принять решение. А в том, что, благодаря нашей с вами славной истории, вопрос «пожить в другой стране» обвешен, как гирями, тяжелыми смыслами, каждый из которых любопытен, устарел и тянет вниз и поэтому наделен неадекватной сверхценностью.  

Вспомните, как только не обзываются голоса в нашей голове, чьими только словами не говорят! «Безродные космополиты». «Национал-предатели». «Недобитые белые». «Где родился, там и сгодился». «Я тебя научу Родину любить!» «Кому ты там нужен». «Отец у нее таксистом работал, а мать — посудомойкой, а сами доктора наук». «Хоть чучелом, хоть тушкой». «Не выпустят». «Билет на стол». «Родственники за границей есть?» «Лишат гражданства». «Железный занавес». 

Новости заставляют сжиматься. Отнимут паспорта. Не выпустят. Успеть. Не увижу своих. Как же тут надоело. Света белого не видим. Надоела зима. Надоело правительство. Сил моих больше нет. Все бросить. Уехать. Уехать. 

За год до переезда, когда я уже приняла решение, я ехала по Москве и рыдала за рулем, сладко-сладко: я ведь больше никогда не поем малинового варенья! 

Правда! 

История эмиграции у нас так печальна и страшна, цена за нее всю нашу историю была так высока, что мы исподволь, сами того не замечая, готовимся ее платить. К этой цене привешен легкий ярлычок с тяжелым «никогда». Никогда варенья, никогда маму, никогда дождик под Саратовом. Это вранье. Это — в любой момент, когда сможете. Важнее совершенно другое. 

Юлия Рублева, психолог

Работать с этой темой у Юлии Рублевой

Читать по теме