Будущим психологам

Будущим психологам

Будущим психологам

Меня часто клиенты и будущие коллеги спрашивают в письмах и в личных сообщениях, где я училась и как стала практикующим психологом. Не претендуя ни на что, просто расскажу, как это было у меня.

Профессору Сафину, когда я получала диплом, было, кажется, 75 лет. Он страстно любил психологию, жестко с нас спрашивал, и я его считаю одним из своих Учителей — во всех смыслах.

Он вел Высшие Курсы практической психологии при Баш Пед Университете в Уфе. На базе высшего образования, обучение в течение почти двух лет, дневная форма. Каждый день с двух часов дня до вечера. Теория несколько недель, практика несколько недель, экзамен. Теория, практика, экзамен. Никаких сессий и зимних каникул — все сдавалось блоками.

Сафин приглашал для нас лучших преподавателей и устраивал лучшие семинары. Около двухсот вопросов на каждый экзамен, а сколько экзаменов было — сосчитать трудно. Практика по диагностике в психиатрической больнице, практика по дефектологии — в доме ребенка с аномалиями развития. Диплом защищался при условии, что выпускники начинают вести платную частную практику (за символическую цену) и проходят супервизию. Клиентский опыт был обязателен (собственная терапия), это было условие всего времени обучения.

Он читал основные блоки лекций, теорию личности, возрастную психологию, детскую психологию, в области которой он и был профессором. Вел специализацию по директивному гипнозу. Я туда не ходила, так как в то время уже специализировалась по недирективному, мягкому эриксоновскому.

Вел он свои лекции страстно, и к нам относился страстно.

«Как вы будете работать, — раздраженно кричал он, — если вы сейчас не выдерживаете нагрузок?? Вы знаете, что такое выгорание терапевта? Выдержите мои нагрузки — выдержите все! Слабаки!» Мы втягивали головы в плечи. «Я вас люблю!» — точно так же раздраженно прибавлял он, неизменно в конце каждой своей гневной речи.

Он очень крепко, помимо всего прочего, дал нам процедурные вопросы. Как отвечать на первый звонок, как устанавливать условия приема и их соблюдать. Он вбил мне в голову следующее правило: когда ты практикуешь, ты должен построить систему поддержки собственной психики и тела. Работа тяжелая. Даже если это не специализация на работе с потерями, горем, не паллиативная терапия. А просто частная практика, как у меня, по вопросам отношений, развития, обретения смыслов и т.д.

Как писал Ирвин Ялом — «Кто сказал, что терапевтам много платят?» Практикующий психолог каждый день, хоть и не с каждым клиентом, работает с такими темами как потери, травмы, измены, расставания, разводы, смерти, изнасилования, насилие в раннем возрасте, в семье, инцесты, депрессивные, нарушенные состояния. К тебе приходят с бессоницей или с неудачами в работе, и ты находишь латентную, хорошо маскированную депрессию, потому что несколько лет назад пришедший запретил себе как следует оплакать умерших родителей. Ты ищешь, как именно клиентка разрушает отношения, и наталкиваешься на «почти забытое» изнасилование в юности. Поэтому — еженедельно свой психолог. Еженедельно — супервизия с другим психологом-наставником. У меня это Хамитова Инна Юрьвна, семейный терапевт, принимающий в Институте практической психологии и психоанализа. Регулярные супервизии и внутренняя проработанность, собственный клиентский опыт — это обязательные требования к профессии.

Йога, или любое регулярное движение, дыхательные техники — oбязательны, иначе, в полном сознании и ясной памяти свалишься в болезнь от перегрузок.

И ежегодные регулярные обучения. Эта профессия не имеет потолка. Вы всегда, на любой ступени мастерства, встретитесь с тем, чего не знаете и с чем не справляетесь. Моя другая наставница, Порошина Татьяна Юрьевна, психолог от Бога, говорила: наши три инструмента — это способность к самоанализу, к эмпатии и способность точно формулировать сложные вещи.

Вы, уважаемые будущие коллеги, столкнетесь много с чем.

В переносе вас будет трясти от гнева или обиды, и вы будете обязаны осторожно говорить об этом с клиентом.

Вас и вашу работу будут обесценивать или оценивать негативно; вас будут идеализировать, а потом обвинять, что вы не соответствуете; вас будут соблазнять, отвергать и проделывать с вами все то, что ваши клиенты проделывают с близкими им людьми; с вами будут пытаться разрушать отношения, и вы увидите травму своего пациента в действии. Вам нельзя будет вступать с вашими клиентами в двойные отношения любого рода, даже если очень хочется, потому что терапия на этом кончится.

В этом профессиональном сообществе существует огромная коллегиальная поддержка. Ни один профессионал не скажет плохо о коллеге: напротив, дурные высказывания о коллегах-психологах свидетельствуют о неуверенной профессиональной идентификации.

Я принадлежу к гуманистической школе, клиентцентрированной школе Карла Роджерса. Я не психоаналитик, не бихевиорист, не «телесник». Вместе с пришедшим ко мне человеком мы ищем его собственные скрытые ресурсы, неосознанные или заблокированные. Мягко включается работа бессознательного, направленная на решение проблемы. Нередко бывает, что люди, которые утверждают, что никогда не видят снов, в терапии начинают их видеть. Начинают делать то, на что раньше не решались…

Самая лучшая награда для меня — когда клиент заканчивает терапию, говоря — «Я стал другим человеком. Спасибо». Такая последняя сессия делает меня счастливой, хоть и немного грустно.

Девочка, которая двадцать лет не носила юбки, пришла однажды ко мне на сеанс в мини и скромно сидела, ожидая, когда я замечу. Когда я заметила, мы с ней смеялись от радости. У нее красивые ноги, которых она стеснялась. Это была одна из лучших встреч в моей пока еще короткой практике.

Девочка, которая не позволяла себе эмоций, теперь открыто смеется и плачет, если хочется. Девушка, которая не позволяла себе отношений вообще, выходит замуж. Молодой человек, который между первым и вторым сеансом съехал от родителей: ему нужен был лишь небольшой толчок. Клиентка, с которой у меня была не встреча, а схватка спустя полгода после начала работы: она прятала огромный кусок агрессии, улыбалась и мучилась, и я приняла рискованное решение спровоцировать ее гнев на себя. Мы с ней едва выплыли в конце, обессиленные, почти плачущие, и она поняла — если даже ты не улыбаешься, тебя все равно можно любить. И навалом неудач, разочарованных клиентов, бессонных ночей, супервизий, растерянности и отчаяния.

Мне приходится объяснять женщинам, что на терапии не выдают тортиков и мужчин в качестве приза за хорошо сделанную работу над собой. Мне приходится объяснять мужчинам, что проблемы в отношениях в паре не решается путем бегства в другие отношения. Иногда я, как училка, жестко, говорю об ответственности и авторстве собственной жизни и собственных отношений. Иногда говорю мягко.

Меня обзывали и в меня швыряли деньги. Будили звонками среди ночи. Нарушали условия и размазывали агрессией по стенке, презрительно говоря — «Вам за это деньги платят». Обращались как с обслугой и как с гуру, и второе всегда оканчивается хуже.

Вы увидите, как клиент, рядом с которым плечо к плечу вы только что работали над его проблемой, вдруг оказывается по другую сторону баррикад: теперь вы одна, а он и его проблема — против. Это всегда страшно и требует нечеловеческой выдержки, а вы всего лишь человек.

Мне очень везет с наставниками. Это профессор Сафин Вадим Фатхиевич, который научил меня страсти в профессии. Порошина Татьяна Юрьевна, кандидат философских наук, практикующий психолог, научившая меня терпению и взявшая меня впервые, еще зеленую совсем, читать курс по конфликтологии. Это психологи из Уфы. Это Гинзбург Михаил Романович, у которого я проходила специализацию по эриксоновской терапии, открывший мне чудесную магию человеческой психики. Это Ирина Якович, на семинаре по VIP-консультированию давшая нам множество практических техник. И, конечно, это Кроль Леонид Маркович, у которого я только начинаю учиться. Это специалисты Института Групповой и Семейной терапии в Москве.

…«Посмотрите на меня, — говорил профессор Сафин, расхаживая на лекции между рядами, — я много курю, ем и болтаю. Я типичный орально травмированный!!»

Эта профессия требует любви, терпения и чувства юмора. Иначе никак…

Я за то, чтобы психологи имели базовое профессиональное образование. А здесь — то, чему я обучалась у Сафина.

Фото взято со страницы: https://mymoodpath.com/en/magazin/psychologists-psychotherapists-and-psychiatrists/

Работать с этой темой у Юлии Рублевой

Читать по теме

Я старею

Я старею

Мы первое поколение, у которых мерзкий «возраст дожития» превратился в возраст прекрасной активной жизни. И в свои 44 я прекрасно танцевала, не чувствуя особой разницы между ними и 36-ю, например. Но в свои 49 сейчас я больше не могу игнорировать возрастные изменения....

читать далее
Метод «достаточно хорошего решения»

Метод «достаточно хорошего решения»

Я практикую метод достаточно хорошего решения уже очень давно. По тому, как я «держу» его в руках, я понимаю, сколько во мне тревоги. Итак, что это? Это способность и привычка выбирать не идеальное, а самое функциональное и относительно подходящее в разных сферах...

читать далее
О ритмах, или как навести больше порядка на своей территории

О ритмах, или как навести больше порядка на своей территории

1. Есть ритм сезона. Сами не замечая того, мы порой одушевляем сезон, делаем из него персонажа. Весна воспринимается как желанная и обманувшая ожидания гостья, лето - как любимый человек, погостивший слишком мало, осень и зима - как враги или война. То есть сезон - не...

читать далее
Настоящий психолог

Настоящий психолог

Настоящий психолог

Глава первая

Звонок не работал, и в дверь пришлось стучать. Раздался дробный странный звук, будто мелко семенил ребенок, и дверь открыла молодая черноволосая женщина в балетной пачке и на пуантах.

— Проходите, — сказала она, повернулась ко мне спиной и на пуантах же, красиво разведя руки в стороны, посеменила обратно вглубь темного коридора. Белоснежная пачка топорщилась.

Я опешил и прошел. Женщина распахнула передо мной дверь комнаты слева, в которой, помимо кресел и дивана, были зеркальная стена и балетный станок вдоль нее.

— Садитесь, садитесь, — нетерпеливо проговорила женщина, указывая на кресло. Я сел. Она села напротив, изящно переплетя ноги, перехваченные шнуровкой от пуантов, любовно расправила вокруг себя балетную пачку и внимательно уставилась на меня черными глазами.

— Вы… э-э… психолог? — решив уточнить, спросил я.

— Психолог, психолог, — весело подтвердила женщина.

— Маргарита Борисовна? — промямлил я. Психолог в балетной пачке не укладывался у меня в голове.

— Именно она. Я вас слушаю, говорите, — строго сказала Маргарита Борисовна. Пачка топорщилась. Она придерживала ее руками.

— Э… ну ладно. Дело в том, что моя девушка… вернее, моя мама… — начал я, пытаясь сообразить, с чего лучше начать. Пачку я решил выкинуть из головы. Ноги тоже. — Я никак не могу представить свою девушку своей маме…

— О, — взволнованно произнесла Маргарита Борисовна, вскочила, подбежала к станку, отвела левую руку в сторону и присела, красиво поставив ступни. — Сепарация!.. Мальчик! Как у вас с сексом?

— Кхм.. — сказал я.

— Погодите, — шепнула психолог, — мне надо посидеть в плие, 30 секунд, не обращайте внимания, продолжайте.
И она присела еще глубже, разведя коленки в стороны.

— С сексом все в порядке, — сурово сказал я.

— Садо-мазо пробовали? — деловито спросила Маргарита Борисовна из плие. — Очень помогает послать к черту мамочку. — Она выпрямилась и задрала одну ногу на станок.

Я покраснел.

— Регулярно, но плохо получается. Не могу… э… мучить… жалко ее… ну то есть девушку…

— А как именно вы мучаете?

— Я… ну… заставляю ее делать… кое-что… как бы против ее воли…

— О, — сказала Маргарита Борисовна и засмеялась. — Не обращайте внимания, у меня релеве, а потом фуэте. Продолжайте.

Она приподнялась на цыпочки, постояла секунду, а потом вдруг подпрыгнула и бешено завертелась на одой ноге, замелькали пачка, коленка, локти, иногда мельком я видел ее раскрасневшееся лицо и смеющиеся глаза.

— Мама считает, что мне надо жениться на однокурснице, а я не хочу, — стараясь попадать в такт вращениям, быстро сказал я.

— Уф, — сказала Маргарита Борисовна, закончив вращаться и красиво подняв левую руку вверх. — Извините. А что будет, если вы не послушаетесь маму? — Она задрала голову и посмотрела на кончики пальцев. Я тоже туда посмотрел. На потолке были прибиты часы. На часах было 11.50.

— Извините, наше время истекло, идите, идите, думайте, — сказала она. — Деньги положите вот сюда.

Я открыл дверь и попытался выйти, но в этот же момент в нее шагнул широкоплечий мужик.

— Ритка! — басом сказал он и протянул к Маргарите Борисовне руки.

— Боря! — счастливым голосом сказала Маргарита Борисовна. Я просочился мимо мужика в подъезд. Дверь за мной захлопнулась. За ней послышались прыжки, смех, звуки поцелуев, я, стараясь не представлять Маргариту Борисовну с хлыстом или, что хуже, в наручниках, сбежал вниз по лестнице.

Разве психологи знают, что такое садо-мазо? И вообще, как психолог может… э… кхм… трахаться? Это же уму непостижимо. Это был ненастоящий психолог.

Глава вторая

Я протянул руку к звонку, но не успел дотронуться до кнопки, как дверь распахнулась. На пороге стоял красивый арабский мальчик в чалме, тунике и шароварах.

— Проходите, маса, — мягко сказал он и отступил в сторону. В прихожей было темно, горели свечи и пахло благовониями. Мальчик бесшумно распахнул дверь в следующее помещение. Против моего ожидания, оно было залито солнцем, в распахнутое окно дул легкий ветерок. Мебели не было, были ковры и подушки.

— Присаживайтесь, — сказали мне откуда-то слева и сзади.

Я оглянулся, успев заметить как дверь за мной бесшумно закрылась. У дальней стены в позе лотоса сидела пожилая грузная женщина в белом одеянии, глаза у нее были закрыты, руки повернуты ладонями вверх на коленях.

— Садитесь, — повторила она глубоким грудным голосом, не открывая глаз.
Я тихонько присел напротив.

— Говорите, — сказала она.

— Э… я не знаю, с чего начать, — сказал я. Обстановка не внушала мне доверия. Хоть бы глаза открыла, что ли.

— Мне не нужно смотреть на вас, чтобы слышать вас, — сказала женщина.

— Вы психолог Антонина Дмитриевна? — уточнил я.

— Именно так, — сказала Антонина Дмитриевна. — С чем вы ко мне пришли?

— У меня мама. И девушка. И однокурсница. Они хотят, чтобы я на них женился.

— Ясно, — сказал Антонина Дмитриевна и сложила пальцы рук в замысловатую фигуру. — Это мудра терпения, — пояснила она.

— Угу, — сказал я.

— А вы сами чего же хотите? — спросила она.

— Не… не знаю. Я как раз пришел разобраться… как бы так сделать, чтобы никого не обидеть?

Антонина Дмитриевна снова переплела пальцы по другому, но на этот раз ничего пояснять не стала, а замолчала. Я слышал, как она дышит. Вдох… выдох… вдох… выдох…. Меня стало клонить в сон.

— Оммммммммм……. — вдруг запела она густым глубоким басом. Звук вибрировал. На меня снизошло успокоение. Какая к черту, разница, на ком жениться, лениво подумал я. Раз мама хочет на Катьке, значит, на Катьке…

— Йок!!! — вдруг вскрикнула Антонина Дмитриевна, не открывая глаз. От окна с шумом отлетели птицы. Какая, к черту, Катька?

— Хар-хар-хар-хар… — забормотала она, горячо выдыхая и раскачиваясь.

Я стал задом отползать к двери. Сам разберусь. На хрен мамочку, Маргариту Дмитриевну, то есть Антонину Дмитриевну…

— Сат-наааамммм… — мелодично сказала Антонина Дмитриевна и открыла один глаз. — Молодой человек, а почему так важно никого никогда не обижать своим выбором? И реально ли это?

Глаз закрылся, она замерла и мерно задышала. Я дополз до двери, встал, вышел и наткнулся на араба в чалме.

— Сто евро, — на чистом русском мягко произнес он и подставил мне поднос. Я положил купюру и вышел из квартиры.

Разве психологи верят во всякую фигню, йогу, эзотерику, мудры какие-то? А еще кандидат наук, тьфу. Ненастоящий какой-то психолог.

Глава третья

Звонок в дверь прозвучал тревожной трелью, и дверь немедленно открыли. На пороге стояла девчонка по виду лет 25-ти, растрепанная, в сером платье, велосипедках и туфлях на босу ногу.

— Вы на 16.00, записывались в позапрошлый вторник, проходите, я вас жду, — пробормотала она, повернулась ко мне спиной и скрылась в одной их комнат.

Я пошел за ней и оказался в огромном почти пустом кабинете, посреди которого стояли стол с ноутбуком.

Девчонка уселась за него, вынула из-за уха карандаш, нацелила его на меня и сказала:

— Рассказывайте.

— Видите ли, — с тоской начал я, сев в кресло напротив и оглядывая сомнительную девчонку, кабинет, цветочный горшок с кактусом, — у меня есть девушка…

— Таак, — сказала девчонка и задумчиво погрызла кончик карандаша.

— И есть еще одна, — сказал я.

— И?… — строго произнесла девчонка.

— Простите, — наученный предыдущим горьким опытом, сказал я, — вы действительно психолог, вас зовут…

— Наталья, — сказала девчонка и повернулась к стене, ткнув туда карандашом. — Вон мой диплом, сертификаты, посмотрите, пожалуйста.

— Да, мне говорили про вас, что у вас запись на месяц вперед, — пробормотал я. Может, эта окажется нормальной?

— Не обольщайтесь, — спокойно сказала она. — Может так случиться, что именно вам я помочь не смогу. Продолжайте.

— Короче, я должен выбрать. И выбор предоставить маме. Если ей понравится, мы поженимся. И вот, понимаете…

Я остановился. Девчонка тарабанила по клавишам ноутбука, не обращая на меня внимания. Выдержав паузу, я кашлянул.

— Продолжайте, продолжайте, — сказала Наталья, — я вас слышу. Я амбидекстер, у меня мультизадачное мышление, я сейчас одновременно с сеансом пишу книгу. Вы позволите, я вставлю туда вот этот кусочек — вы должны жениться на том, что выберет мама?

— Не на том, а на ком, — нервно поправил я.

— Хм, — сказал Наталья, прекратила тарабанить, подняла голову и внимательно на меня посмотрела. — А девушки знают о том, что их будет выбирать мама, а не вы?

— Они вообще не знают, что их будут выбирать, — мрачно признался я.

— Разумно, — заметила Наталья. — Рационально. Продолжайте.

Я продолжил. Я описал девушек, маму, наши отношения с каждой из девушек, с мамой…

Наталья дослушала, взяла листочек, быстро нарисовала мне схемы и кружочки, из которых было ясно, где я окажусь, если выберу Катьку, где — если выберу Вику, где — если не выберу никого, перечеркнула кружочек с надписью «мама», нарисовала везде восклицательный знак, потом залезла в стол, достала пластилин и я под ее присмотром тщательно, как в детском саду, слепил человечка — себя в будущем. Человечек был оранжево-зеленый и ухмылялся.

— Извините, наше время истекло, — сказала Наталья.

Я положил деньги на стол и вышел из комнаты с легким сердцем.

Спустившись по лестнице на два пролета вниз, я вспомнил, что забыл человечка в кабинете. Поднявшись, я уже было протянул руку к звонку, но увидел, что дверь открыта, толкнул и вошел.

Из кабинета доносились рыдания. Я подкрался поближе. В щелочку было видно сидящую в моем кресле Наталью.

— Все мужики козлыыыы, — невнятно всхлипывала она сквозь салфетку, — этот еще пороху не нюхал, а туда же…. Гад полигамный… промискуитет сплошной развели… устала….

Мне был виден в профиль ее опухший нос, она сморкалась и жаловалась сама себе на какого-то Митьку, грозилась выгнать его навсегда, потом наконец-то все это кончилось, она еще раз всхлипнула, высморкалась, вздохнула и деловито закрепила обгрызенным карандашом пучок растрепанных волос. Мой пластилиновый человечек смирно сидел на краешке стола.

Я отступил от щелочки, тихонько вышел и бегом сбежал по лестнице. Вот попал, — думал я, — единственная нормальная вроде оказалась психологиня… психологица… а сама с каким-то Митькой не может справиться. Разве у психологов может быть бардак в личной жизни? Их же учат, чтобы все было окей! Ненастоящий какой-то психолог.

Глава четвертая

До конца нашей встречи оставалось 20 минут, я как назло застрял во всех пробках города, и злился на себя, подъезжая к зданию Института психологии и семьи. Там было шумно, пахло котлетами из столовой, галдели студенты и пробегали мимо озабоченные люди. Поднявшись на 4-ый этаж, я остановился под дверью с надписью «профессор М.С. Шатияров». Дверь была приоткрыта и оттуда доносились обрывки разговора. Я невольно прислушался.

— Михалыч, мы на рыбалку поедем на майские? Да зачем нам этот говнюк, он же опять все испортит, — говорил густым басом кто-то в кабинете, — да нет, ну на хрен, я тебе говорю, твою мать, Санек нам не нужен, я сам с ним поговорю… Извини, ко мне пришли.

Я вошел в кабинет, седой мужик повернулся ко мне, показал за окно и сказал:

— Весна-то, а??

— Да, — пробормотал я. — Вы Махмуд Сафарович, психолог по вопросам семьи и брака?

— Я, я, — сказал он, тяжело прошел к столу и опустился в кресло, жестом указывая мне на стул напротив. Я сел.

— Рассказывайте, — сказал он. — Времени в обрез, вы опоздали.

— Есть девушка. Есть мама. Есть еще одна девушка, — начал я, воодушевившись его нормальным видом и внимательным взглядом.

— А папа есть? — перебил он.

— Папа есть. Но он роли не играет, — сказал я.

— Значит, мама играет, а папа не играет, — уточнил он.

— Да, — сказал я.

— А вы, — спросил он. — Вы какую-нибудь роль играете?

Я не успел ответить. В кармане у него зазвонил мобильный, он вынул трубку, посмотрел на экран и лицо его осветилось радостью. Отвернувшись от меня, он пробормотал «Сейчас, минуточку», потом нажал на кнопку и приложил телефон к уху.

— Радость моя, Лизонька, ты где, зайчик? — заворковал он. Из трубки несся нежный девичий голосок. Спустя минуту лицо его исказилось. — Как улетела? — заговорил он взволнованно, — куда, с кем ты улетела? А, с Дашенькой… ну ладно. Нет, я к тебе туда не смогу. Нет, ты же знаешь, выходные, я на даче… да, с семьей. Девочка моя, ну что ты, — он покосился на меня, — ну не злись, я же тебе обещал… Целую.. позвоню..

Он нажал на отбой и вытер лоб.

— Продолжайте, — сказал он и повернулся ко мне в своем кресле.

— Позвольте спросить, — сказал я, — дело в том, что я слышал разговор. Это ваша… э… любовница?

— Почему вы интересуетесь? — спросил он.

— Я хочу жениться… вернее, наоборот, не хочу, ну то есть… я хочу соблюдать верность жене и все такое.

— Той жене, которую выберет мама? — спросил он.

— Какая разница, — у меня наконец-то лопнуло терпение. — Как вы можете тут сидеть, в этом… — я обвел рукой кабинет, — в этом… где про семью и брак… И при этом врать жене? Вы же психолог!

Он молча смотрел на меня и чуть-чуть улыбался. Меня несло. За прошедшую неделю я наелся этих ненормальных психологов, которые танцуют, трахаются, поют мантры, складывают руки в позу лотоса, рыдают, но этот-то… мужик! Он-то хоть должен быть… ну, настоящим психологом! А он еще рыбачит, небось, в кирзовых сапогах, и водку пьет, и матом ругается! Профессор!

Я швырнул деньги на стол и выскочил из кабинета. Твою мать, разве настоящий психолог не должен быть образцом семейного человека, морали, быстрого решения всех проблем, целомудрия, верности, мудрости, в конце концов?

Мудра терпения, вдруг вспомнилось мне, и пальцы сами собой в кармане злобно сложились в фигу. Хрен вам, подумал я. Сбросил звонок от Катьки, стер смску от Вики и позвонил маме.

Внимание. Рассказ является художественным вымыслом. На самом деле психологи не принимают клиентов в балетных пачках, не поют мантры, не рыдают и не разговаривают по телефону во время приема. Психологи также не предсказывают клиентам с помощью кружочков и схем их будущее, не перечеркивают кружочки с надписью «мама», не пишут книгу во время приема, и я не знаю ни одного психолога, на потолке которого были бы прибиты часы.

В Москве также не существует Института Психологии и семьи.

Оставшаяся часть рассказа может быть слегка приближена к реальности, а может и не быть, в том случае, если я вам тут все наврала.

Работать с этой темой у Юлии Рублевой

Читать по теме

Толик

Толик

В середине жутко сложной биографии моего спецагента оказалось два неудачных инфантильных брака, неспособность заработать деньги и регулярные истерики с катанием по полу. Его, таинственного самца, катанием. Но пока он молчал….

читать далее
Хуан Антонио

Хуан Антонио

Однажды утром я задумалась, варя куриный бульон, и придумала нечаянно историю, как моего Хуана Антонио* увозят в кишлак и женят на черкешенке, а он меня любит, а я его люблю, и мы страдаем. Очнулась от того, что капаю слезами прямо в бульон.

читать далее